День гнева

– И ты, Эва, – продолжала Анна, повернувшись к ней, – показала мне нечто большее. Ты дала мне понять, что я, как и все мы, окружена величием, и оно – общая основа всех наших маленьких жизней. И, что бы я ни делала, как тяжело бы мне это ни давалось и какими бы ничтожными ни казались мне самой результаты моей работы, во всех моих поступках и действиях есть смысл. Потому что вся я, со своими мыслями и поступками, в руке Господа – Всемогущего Бога-Отца, Иисуса Христа и Святого Духа.

Анна замолчала. Ее лихорадочно сверкающие глаза были устремлены на Эву.

– И это показала мне ты, Фирца, – продолжала она, теперь уже как профессиональный проповедник, чей голос исполнен самого возвышенного пафоса. Двенадцать пар направленных на нее глаз придавали ей силы.

– Вера моя тверда, и этому научила меня ты, Фирца. Я осталась собой, тем, кем была всегда, но ты показала мне мир таким, каков он на самом деле. За это я всегда буду любить тебя, и с годами это чувство будет только крепнуть. Мне плевать, что об этом говорят другие. Никто недостоин любви Христа больше, чем ты. За тебя!

Анна подняла бокал. Эва сделала то же самое, едва заметным движением смахнув слезу в уголке глаза.

Осень – зима 2001

39

Они лежали в грузовике за рестораном «Дейси» под Силлекругом, сразу за бензозаправкой Q-8, к югу от Вагнхерада. Потом ели склизкие гамбургеры и действительно замечательный картофель фри и слушали Элвиса Пресли в музыкальном автомате. Времени было семь часов, пора устраиваться на отдых.

Насытившись мороженым, лесной тропинкой спустились к озеру, спрятанному за елями, устроились на камнях и погрузились каждый в свою молитву под монотонный гул трассы. Смеркалось. Небо над елями на противоположном берегу играло всеми оттенками темно-синего цвета.

Лилиан Грёнберг происходила из религиозной семьи, поэтому молиться привыкла с детства. Разве только ситуация, в которой она делала это сейчас, была не совсем обычной. Два года назад она выучилась на медсестру в Кальмаре, решила копить деньги на какое-нибудь далекое путешествие, например в Австралию, и с этой целью устроилась на работу в больницу. Лилиан мечтала ездить по миру с Ральфом, с которым дружила со старшей школы.

На библейский курс Эвы она даже не была записана, просто помогала с организацией кофе в перерывах. Дальше события развивались быстро. Осенью она вышла на страничку Синдре в Интернете и общалась с ним в чате. Потом переехала в Кнутбю, только испытать себя для начала, поселилась в доме супружеской пары Скуг и без памяти влюбилась в Петера. Она просто не смогла проигнорировать ухаживания этого красивого, умного и успешного пастора. Который не только пользовался особым уважением в общине, но и был при этом двадцатичетырехлетним мужчиной, а не семнадцатилетним мальчишкой, как Ральф из Кальмара.

Но Петер был женат. Это не проблема, уверял он Лилиан. Они занимались сексом по многу раз в день, когда он не был в рейсе. Даже в присутствии Эвы Петер умудрялся посреди ночи навещать Лилиан в ее комнате.

Лилиан считала, что так не должно быть. И стала уезжать с Петером в рейсы вовсе не потому, что ей так нравился асфальт или запах дизельного топлива и лесов в самой глубине Швеции. Просто в его грузовике легче было вообразить себе, что никакой Эвы Скуг не существует.

И сразу жизнь становилась легче, особенно после молитвы.

– Ничего не происходит, – сказал Петер, глядя на зеленоватую пленку, местами покрывавшую поверхность маленького озера. – И неизвестно, сколько еще придется ждать.

Лилиан сразу поняла, о чем он. В последнее время это была одна из его самых любимых тем, сколько ни повторяла Лилиан, что ей неприятны эти разговоры.

– Ты ведь тоже этого ждешь, правда?

Он хотел ее участия. Берега озера поросли тростником. Как он только жил в этой отравленной химикатами воде?

– Я не могу ждать смерти Эвы, – возразила Лилиан. – Что за глупости ты говоришь, Петер?

– Но мне ясно было сказано…

– Мало ли что кому было сказано, Петер, – перебила Лилиан и тут же добавила мягче, чтобы Петер ни в коем случае не подумал, что она его поучает: – В Библии, например… Там все можно растолковать как угодно. Но книга это книга, а жизнь это жизнь.

Петер выслушал Лилиан, как обычно в таких ситуациях, снисходительно-высокомерно, не придавая ее словам какого-либо веса. При ее манере говорить Лилиан было трудно воспринимать всерьез.

– И все-таки я думаю, не в этом ли состоит мое предназначение на Земле?

– Какое предназначение? – не поняла Лилиан.

– Я думаю, что Господь поведал мне о возвращении Фирцы для того, чтобы я помог ей с этим.

– Помог?

Поскольку Петер не ответил, Лилиан поняла, что он имел в виду, и по ее спине пробежала холодная дрожь.

– Какой ты глупый, Петер… Прекрати.

– Нет, я и в самом деле так считаю. – Петер посмотрел на нее, в его глазах стоял вопрос. – Я часто думаю, что если Синдре…

Петер не договорил, но Лилиан снова поняла, что он имеет в виду. Жена Синдре Форсмана «вернулась домой», как это называли в Кнутбю. И накануне кое-кому приснилось, что Господь ждет ее.

– Прекрати, – повторила Лилиан.