День и час

Почти все подразделения в роте — и отделения, и взводы — оказались сформированы по национальному признаку. Отделение казахов, отделение узбеков, украинцев из западных областей, дагестанцев… Никто их специально не формировал, так получилось как бы само собой. Просто офицеры заметили, что «однонациональные» отделения, бригады легче управляются, почти не доставляют хлопот, а уж работают, по здешнему выражению, «как волки». А все потому, что в каждой такой национальной бригаде, в каждом отделении быстро определяется свой лидер, свой «хозяин» или группа хозяев. Они и держат остальных в «ежовых рукавицах» — даже содержимое посылок делят — и работать заставляют до седьмого пота. И за себя, и за «хозяина». «Хозяин» сидит на стройке где-нибудь в тепле, а то и вообще уходит с объекта, курит, в картишки дуется. Отсиживается в сторонке, а все знает, ибо «отстающих» его ближайшая камарилья, его опричнина регулярно доставляет пред его очи: для ведения воспитательной работы.

«Воспитание» физическое.

А не выполнил норму, тебя определяют в ночные работы. На следующий не выполнил — опять направили в ночь. Упадешь с недосыпу, а сто десять процентов — выдай.

Ротные офицеры в таких помощниках, к сожалению, души не чаяли: это ж организующая сила, двигатели прогресса и производительности труда! Никто так часто не бывает в отпуске, как «хозяева».

«Хозяин» — это не обязательно старослужащий. Вся беда в том, что он «свой», земляк, соплеменник, нередко родич, одного с тобой рода, втолковывал тебе Хамид, интеллигентный парень, без пяти минут выпускник Ташкентского университета. Будь ты просто «старик», чужак, никто б этого долго не потерпел, все вылезло бы наружу, покончить с этим было бы куда легче. А тут другое дело. Жаловаться тут не просто опасно, но еще и стыдно.

Зато уж если кто обидит тебя со стороны, из «чужих», отделение стоит за тебя горой. «Чужой» своего не тронь! И кулачные бои идут подчас не между «стариками» и «салагами» как таковыми, а либо между отделениями, а то и взводами разной национальности, либо — внутри этих взводов или отделений — между теми, кто верховодит, байствует, и смутьянами. Протестантами. Диссидентами.

— Последние, дураки, еще встречаются, — грустно улыбнулся солдатик. — В основном из неоконченных высших.

— А чего же ты не рассказал об этом прошлый раз, когда мы были здесь с корреспондентом?

— Да разве ж вы тогда приезжали, как сейчас? Заскочили на бегу. Слушали вполуха и сразу — всех. Честно говоря, я жалел, что вообще сказал вам что-то да и что письмо писал. Письмо написал, подписался, думал, остальное так скажу. А когда увидел вас с лейтенантом, понял — не поймут. Не поверят. И ограничился в разговоре мелочами — чтоб только от письма, от подписи своей не отказываться. Ну вы и поверили. Мелочами — тоже ограничились…

А ты и вправду хорошо копаешь. Видно, что и сам прошел стройбат, — добавил парень после долгой паузы. Добавил и больше уже тебе не «выкал».

С той самой ночи вы с ним сдружились, не раз встречались после — и в части, куда ты приезжал, и после, причем иной раз только к нему, только в гости, как Серега Гусев, а не как инструктор политотдела, «мытарь», и в политотделе, где он навещал тебя. Это ты пристрастил Хамида к русской баньке. В этой части была своя баня, новая, деревянная, с полками, с вениками, с ефрейтором Фиялкой, приставленным к ней в качестве истопника; солдаты входили туда строем, а оттуда вываливались поодиночке, как стреляные гильзы: распаренные, очумелые и выдохшиеся — ефрейтор Фиялка дело свое знал туго, да и солдаты не жалели друг на друга ни веников, ни пара.

Ты злоупотреблял служебным положением, и вы с Хамидом и Фиялкой славно парились в баньке в неурочное время…