День, когда мы были счастливы

До сих пор жизнь во Львове была относительно беспроблемной. Они не скрывают своих настоящих имен, потому что к евреям здесь относятся так же, как к местным полякам. Они работают: Франка горничной, Адам железнодорожным инженером, а Халина помощницей лаборанта в городском военном госпитале. Они живут в квартирах в центре города, в отличие от Радома, во Львове еще нет гетто. Их дни проходят просто. Они ходят на работу, возвращаются домой, они достаточно зарабатывают. Халина откладывает крохи, которые удается сэкономить, для возвращения в Радом. И конечно, в свободное время Адам работает над удостоверениями. По большей части жизнь во Львове проходила без особых событий. Их никто не трогал. До сих пор.

Перед дверью Халина собирается с духом. Выпрямившись, насколько позволяет ее миниатюрное телосложение, она отодвигает засов. Снаружи два офицера НКВД коротко кивают в знак приветствия.

– Чем могу помочь? – спрашивает Халина на русском, одной рукой все еще сжимая дверную ручку.

– Пани Эйхенвальд, – начинает один из офицеров, – нам нужно, чтобы вы сейчас же поехали с нами в госпиталь.

– В чем дело?

– Нам нужна ваша кровь. Доктор Левенхед ждет нас в лаборатории.

Левенхед – руководитель Халины. Он целыми днями изучает кровь: ищет совпадения для переливания и исследует образцы на инфекционные заболевания. Работа Халины – помогать с подготовкой проб и записывать результаты, пока Левенхед разглядывает пластинки в микроскоп.

– Что значит «моя кровь»? – недоверчиво спрашивает Халина.

– К нам поступил генерал. Он потерял много крови. Левенхед говорит, что ваша подходит.

При поступлении на работу весь персонал госпиталя был обязан сдавать кровь на анализы. Халине не сообщили, какая у нее группа крови, но очевидно, что информацию внесли в личное дело.

– И никто в госпитале не может сдать кровь?

– Нет. Идемте.

– Прошу прощения, но сейчас неподходящее время. Я плохо себя чувствую, – врет Халина. Она им не верит. Что, если все это только уловка, хитроумный прием с целью выманить ее за дверь, чтобы арестовать и выслать прочь?

– Боюсь, это не наше дело. Вы нужны немедленно. Одевайтесь быстрее.

Халина подумывает о сопротивлении, но знает, что это бесполезно.

– Хорошо, – шепчет она.

Она идет обратно в спальню, Адам следом. «Это не хитрость», – уговаривает она себя. Зачем НКВД придумывать такую навороченную историю, если, судя по всему, что она слышала, им нет нужды притворяться, чтобы арестовать ее? И почему тогда пришли только за ней, а не за Адамом, если бы их хотели депортировать?

– Я иду с тобой, – заявляет Адам в спальне.

– Я уверена, что они не разрешат, – говорит Халина. – В госпитале будет Левенхед. Адам, я ему доверяю. И если им нужна только моя кровь, к утру я вернусь.

Адам качает головой, и Халина видит в его глазах страх.

– Если ты не вернешься через несколько часов, я пойду за тобой.

– Хорошо.

Халина думает про русского генерала, гадая, за что он несет ответственность. Если она отдаст ему свою кровь и спасет жизнь, станет ли соучастницей его дел? Она отмахивается от этой мысли, напоминая себе, что у нее нет выбора. У нее получалось избегать проблем до сих пор, потому что она делает то, что говорят. Если им нужна ее кровь, пусть будет так.

В госпитале все происходит быстро. Ее провожают в лабораторию, и по дороге она узнает, что генерала привезли чуть раньше ночью для экстренной операции. Халина садится, и доктор в белом халате велит ей закатать рукава.

– Оба? – спрашивает Халина.

– Да.

Халина закатывает рукава блузки чуть выше локтей и смотрит, как мужчина в халате, которого она приняла за доктора, укладывает на металлический поднос рядом с ней пару игл, резиновый жгут, ватный тампон, два бинта, пузырек медицинского спирта и маленькую армию пробирок – она насчитала двенадцать. В следующую минуту он подносит к ее руке иглу и вставляет в вену. Халине больно, больнее, чем должно быть, но она стискивает зубы, отказываясь морщиться. Для этих людей она марионетка, но хотя бы это – сила духа, которую выражает ее лицо – находится в ее власти. Через несколько секунд первая пробирка приобретает густой пурпурно-красный оттенок. Доктор одной рукой развязывает жгут и меняет полную пробирку на пустую, игла так и торчит в руке Халины. За спиной доктора ждет медсестра, и каждый раз, когда пробирка заполняется, она торопливо уносит ее. К шестой пробирке кровь Халины вытекает по капле, и доктор просит ее сжимать и разжимать кулак, пока пробирка не наполнится. Наконец он вытаскивает иглу и перевязывает локоть Халины бинтом, затем молча принимается за вторую руку.

В три часа утра Халине разрешают идти домой. Она отдала почти литр крови. У нее кружится голова, и она понятия не имеет, пережил ли генерал эту ночь, удалось ли переливание. Но ей все равно. Она просто хочет вернуться к Адаму. Перед уходом доктор пишет записку и вручает ей.

– Если кто-нибудь спросит, почему вы на улице, – говорит он.