День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Во-вторых, тут «меньше того», что обычно воображают, и по другой причине. Кроме того, что слово hilastērion отнюдь не указывает на «искупительную жертву», на то, что Иисус наказан за грехи других, есть и еще одно обстоятельство. Стоит нам отложить в сторону старые подходы к пониманию текста, и мы начнем видеть совершенно иную картину. Павел, указывая на ритуал жертвоприношений Древнего Израиля, использует язык еврейского богословия Храма. Нам кажется, что он завел разговор на новую тему, но для него это вторая природа. Мы привыкли думать, что Послание к Евреям – главная книга в Новом Завете, где говорится о значении Храма (или в данном случае скинии в пустыне) для христиан. Однако в Послании к Римлянам богословия Храма больше, чем кажется, и наш отрывок, как я думаю, говорит о том же. В том мире люди думали, что Храм (или скиния до него) должен быть местом пересечения неба и земли; проблема состояла в том, что такое пересечение было крайне опасным событием. Идея kappōreth, hilastērion как места встречи и как места очищения есть точный ответ и на это предназначение Храма, и на проблему.

Павел говорит об этом hilastērion в 3:25, что его сделал, «поставил» Бог – и разумеется, этот hilastērion не что, а кто: это Иисус. Слова Павла тут прямо соответствуют тому, что он говорит дальше: что Бог показал свою любовь через смерть Иисуса (5:8), что Бог послал собственного Сына в подобии грешной плоти и как жертву за грех (8:3) и что Бог собственного Сына не пощадил, но отдал его за нас (8:32). По Божьей инициативе было восстановлено место встречи Бога с людьми, «по благодати Божией… даром» (3:24). И это, как мы вскоре убедимся, и есть поразительная суть данного отрывка, которую часто не замечают. Ответ на проблему идолопоклонства, которое есть корень греха, – это новое откровение единого истинного Бога. Вместо идолов, которым поклонялись и Израиль, и прочие народы, Бог заново явил себя. И это явление единого Бога в действии стало обращенным ко всем народам призывом оставить своих идолов и поклоняться ему. Именно так Павел кратко передает суть своего благовестия в 1 Фессалоникийцам 1:9. Та же мысль, как я думаю, стоит в центре и нашего отрывка.

Но сейчас нам надо вернуться к вопросу о том, как сказанное Павлом в Римлянам 3:24–26 соотносится с проблемой греха. Как мы видели, в эпоху Второго Храма надежда на великое избавление, на новый Исход, включала в себя надежду на окончательное «прощение грехов». Еврейская Пасха не была сама по себе праздником «искупления». Верно и то, что День искупления сам по себе не был посвящен освобождению из рабства и победе над враждебными силами. Но ситуация, в которой Израиль жил со времен Вавилона до времен Иисуса и далее, требовала, чтобы две эти вещи соединились в надежде Израиля. Путь к национальному освобождению проходил через прощение грехов: как мы не раз видели, «власти», действующие через идолов, держали тех, кто им поклонялся, в плену греха, так что решение проблемы греха и освобождение от гнета «властей» были двумя сторонами одной монеты. Вот на какой точке остановилась история Израиля. Уже недостаточно было выйти из Египта и соорудить скинию как место встречи, новый Эдемский сад, где небо соединяется с землей. Положение Израиля стало куда более мрачным: он поклонялся идолам, он согрешил и потому в конечном итоге отправился в изгнание. И потому новый Исход предполагал искупление иного рода: Бог очищает свой народ пролитой кровью Иисуса, так что можно возобновить завет, и не просто возобновить, но сделать так, чтобы он приобрел всемирный характер. (Похоже, подобная мысль выражена в 1 Ин 2:2.) И такой новый apolytrōsis требует нового hilastērion. Так будет явлена верность завету Бога Израилева, призвавшего весь мир совершать истинное поклонение.