День конституции

– Приезжайте ко мне домой, – предложила Татьяна. – Запишете адрес?

Полковник Булатов, прокрутив запись на своем компьютере, потер руки. «Девушка выполняет обещание? Неплохо. Работают наши методы. Что ж, еще чуть-чуть терпения, и, возможно, возьмем след».

Вчера, пока Татьяну держали в главном здании на Лубянке, специалисты начинили и ее квартиру всей необходимой техникой.

В отличие от большинства офицеров своего штаба, генерал-майор Шмаков жил не в военном городке рядом с КП, а в самой Риге, километрах в десяти. Комиссию во главе с заместителем главкома ПВО, летевшую через Калининград, ожидали часа через три, не раньше, и командир корпуса, уже оставшийся без власти, решил заскочить домой, чтобы освежиться и сменить рубашку. Белой «Волги» новейшей модели его пока никто не лишил, так что водитель быстро домчал Шмакова по наизусть выученному адресу.

– Товарищ генерал, какие будут приказания? – молодцевато спросил прапорщик Терентьев, его бессменный адъютант, распахивая перед Шмаковым дверцу.

– Прогуляйся, и Костя пусть отдохнет, – сказал тот, имея в виду водителя.

Парень должен был вот-вот уволиться в запас, и Василий Тимофеевич подумывал дать ему за образцовую службу звание старшего сержанта.

– Минут через сорок подъезжайте. Если что, в машину позвоню, – добавил он.

– Есть! – отозвался Терентьев и козырнул.

Внешним атрибутам воинских взаимоотношений генерал всегда придавал большое значение, будучи уверен, что великое начинается с малого.

В доме, где на третьем этаже находилась квартира Шмакова, был лифт, но генерал, считая себя нестарым человеком, предпочитал подниматься пешком. На площадке между первым и вторым этажами, возле батареи парового отопления, возился человек в спецовке и кепке. На генерала в полном облачении и фуражке-аэродроме он даже не оглянулся. «Похоже, опять мерзнуть будем», – предположил Шмаков, вспомнив доклад начальника КЭЧ25 по существу проблем прошлой осени. О служебных перипетиях и собственной судьбе он сознательно старался не размышлять, ибо от него уже ничего не зависело.

Сверху раздались чьи-то шаги, и через несколько секунд показался мужчина, тоже в кепке и в сером расстегнутом плаще поверх почти такого же однотонного костюма. Шмаков знал всех соседей по подъезду, но лицо этого человека было ему не знакомо.

Мужчина предупредительно принял вправо, давая Шмакову свободно пройти. На лестничном пролете их разделяли считанные сантиметры. Генерал чуть кивнул, благодаря неизвестного за любезность, и, уже миновав его, ощутил внезапный болезненный укол в бедро.

Естественным желанием Шмакова было обернуться и спросить, что произошло, но тело не послушалось его. Стены поплыли перед глазами. Генерал попытался еще сказать что-то застывшими губами и грузно повалился на бок. Фуражка-аэродром скатилась вниз по ступенькам.

Одетый в серое мужчина перешагнул через упавшего и почти неслышно, ступая на носки, как артист балета, сбежал по лестнице. Человек, только что возившийся у батареи, уже стоял на ногах. Они обменялись мгновенными взглядами и вместе без спешки вышли на улицу.

В ответ на звонок во входную дверь послышался частый и мелкий топот, а потом голос Татьяны: «Дэн, подожди!». Дважды повернулся ключ в замке, звякнула цепочка, и Алексей увидел бывшую подругу его коллеги. Она смотрелась эффектно и без красного плаща, в коротком облегающем платье цвета морской волны, без чулок или колготок, и в черных лакированных туфлях на шпильках. Ее стройные ноги покрывал ровный, судя по цвету, южный загар.

Журналист хотел отпустить комплимент, но тут кто-то стал усиленно тереться об его штанину и громко сопеть. Это был палевый, взрослый на вид французский бульдог с выпученными глазами.

– Дэн, не балуйся! – сказала его хозяйка, подпустив металла в голос.

– Какой милый, – сказал Алексей. – Не цапнет?

– Что вы! Он сама доброта, – Татьяна почесала собаку за ухом и заперла дверь.

– Дэн в честь Дэн Сяопина26? – поинтересовался гость, разуваясь.

– Не совсем, – уклончиво ответила женщина.

Алексей слегка сконфузился.

– Я не в курсе, что вам нравится. Вот, купил круассаны с шоколадной начинкой. Из частной пекарни, – поменял он тему.

– Ой, большое спасибо. Идемте в комнату, – Татьяна отступила назад и сделала приглашающий жест.

Обстановка в ее жилище была довольно простой. Зарплата учительницы при новом социализме не позволяла шиковать. Мебель в единственной комнате вела свою историю, наверное, еще из доперестроечной эпохи. Шкаф для одежды, полки для книг, раскладной диванчик, пара стульев. Явно современными были японский телевизор и тоже, кажется, японский или малайский музыкальный центр. Письменный стол отсутствовал.

– Планы и отчеты пишу на кухне, от руки, – словно прочитав его мысли, прокомментировала Татьяна.

На телевизоре стоял цветной фотопортрет в рамке. Художник запечатлел Татьяну, когда она смотрела на закатное море, повернувшись в полупрофиль в сторону гаснущего солнца. В правом нижнем углу, едва различимые, виднелись цифры: «1999».

– Просто выставочная работа, – оценил Алексей.