День коронации

Трое полицейских, они чему-то ухмыляются, скорее всего, замешательству Ника. А вот и Гоша Васильев, огромный бородач, добрый, теплый, уютный, вылитый медведь, вставший на задние лапы. И рядом еще один крепкий широкоплечий мужчина, которого Ник сразу опознал и совсем не ожидал увидеть здесь, – легенда русской журналистики для тех, кто понимает, Миша Клименко, «консультант по дурацким вопросам», специалист по контактам с силовыми ведомствами. Светлые с проседью волосы, чуть обрюзгшее квадратное лицо, слегка оплывшая фигура немолодого человека, забросившего фитнес, но все та же задорная мальчишеская улыбка, знакомая Нику по видео от Бо́риса. «Запомни, парень, это наш ангел-хранитель и самый важный источник в Москве».

Ангел-хранитель взял Ника за плечо и развернул к полицейским боком.

– Смотрите, джентльмены, вот оно, следующее поколение. В этой дужке у парня на загривке антенна, графеновый аккумулятор, флешка и внешний процессор. Держится очень мягко, совсем не жмет. Ушки заходят во-от сюда и ложатся точно поверх чипов.

– То есть без этой штуки чипы не работают?

– Чипы активны всегда, они запитаны от мозга. Ему нужно в среднем двадцать – двадцать пять ватт, а им всего полтора-два…

Миша небрежно перепаснул свою добычу Гоше, и тот принялся жать ей руку, хлопать по плечу и интересоваться, как доехала. Ник в ответ кивал и говорил: да-да, конечно. На большее его пока не хватало.

– Ребята, не надо смотреть на парня с таким ужасом, он не умственно отсталый, хотя и выглядит… ничего, сейчас очухается. Нет, мозг действует только как коммутатор, передает на чипы питание, они не отъедают от него мощность. Простое и остроумное решение. А ошейник нужен, чтобы система могла записывать большие объемы и передавать их. В голове у парня монтажная, он сам себе и оператор, и «звукарь», и режиссер, но без ошейника ему некуда будет сохранять ролики. Это, наверное, единственный минус системы. Пока еще не научились складировать готовые записи в мозгу.

– Да много у нее минусов, – пробасил Гоша. – А звук фиговый? А оптика?

– Так у него же есть выносной микрофон. А если тебе нужен правильный – честный оптический зум, возьми обычный телеобъектив. Но смысл? Для стандартной репортажной съемки ничего, кроме микрофона, не нужно.

– Не знаю, мне и так хорошо, – сказал Гоша.

Он тоже носил репортерский ошейник, предыдущего поколения, никаких там нейротехнологий – широкий воротник с аккумулятором и блоком связи, две стабилизированные камеры на плечах, микрофоны, все очень скромно, зато надежно.

Ник еще слегка пошатывался и глупо улыбался. Он был счастлив оказаться среди своих. Гоша крепко держал его за рукав.

– Ну, мы поехали. – Миша по очереди пожал руки полицейским.

– Передайте Боре, мы его очень уважаем, но… сам дурак, – сказали ему. – И пусть сюда даже не думает соваться. При всем уважении, служба у нас. Спеленаем и засунем в первый же самолет.

– Откуда у вас самолет в Америку? – спросил Миша ехидно.

– Ну, тогда паровоз!

– В Америку.

– Наш паровоз вперед летит! – сообщили ему со значением.

– Я вас уже боюсь.

– Да есть самолет, вон же… – полицейский кивнул на Ника. – Чартер вашего коллеги.

– Так ему стоять еще сутки.

– А нам-то какая печаль? Зато там по закону территория США. Добро пожаловать на борт, и дело в шляпе, интернировали. Мы его даже кормить не обязаны будем, пусть Госдеп о нем заботится, шлет ему гамбургеры со своей кухни, раз он уже дома.

– У Бори здесь дом, – сказал Миша грустно.

– Так не надо было в нем гадить. Нет, мы все понимаем, человек погорячился…

– Он просто боится, что все плохо кончится.

– Как бы все ни кончилось, с государем так не разговаривают! – сказал полицейский. – Попробовал бы он ляпнуть такое королю Англии!

– Попробовал бы он сделать это в мечети! – сказал Миша и тем разрядил обстановку, потому что все заржали.

Ник тоже на всякий случай вежливо хихикнул.

Он знал, о чем речь, но не понимал, отчего русские восприняли инцидент с Бо́рисом так остро. Вероятно, дело в том, что они только-только завели себе царя, а формально еще даже и нет, – связывают с ним большие надежды и потому ревностно отстаивают его честь.

А Бо́рис Саленко, самый популярный иностранный журналист в России, «наш русский американец», взял да сказал, что это дурацкая идея, дурацкие надежды и сам царь дурак.

Прямо царю и сказал, благо они много лет знакомы.