День Космонавтики(СИ)

Я почему-то думал, что Саня выше, но, возможно, он уже был в образе и слегка подседал, чтобы соблюсти Гагаринский рост.

Вместе с ним в такой же серо-стальной шинели появился еще один человек, тоже невысокий, темноглазый, смутно знакомый.

Вдвоем они подошли к микрофону.

- Соотечественники! - сказал Саня.

На экране расцвела его улыбка и порхнула к людям, вызывая улыбки в ответ. Двадцать тысяч улыбок. Двадцать.

- Дорогие друзья!

Саня окинул площадь и парк добрыми, Гагаринскими глазами.

- Вместе с Германом мы отправляемся в космос...

Ну, конечно! - сообразил я. Двойник Титова, космонавта номер два. Ребята нашли похожего человека! Как же это здорово!

- Но летим мы не с пустыми руками, - сказал Саня. - Мы шагнем к звездам с вашими надеждами и мечтами, с вашими голосами, вашими устремлениями и жаждой открытий, упорством и трудом всего советского народа...

"Советского?" - растеряно вспыхнуло среди мэрских. Но Саня не останавливался.

- Нам хочется, чтобы вы знали - мы все делаем одно дело, и это не только Юрий Гагарин или Герман Титов поднимаются в небо, это вы устремляетесь вверх вместе с нами, вся многомиллионная страна. Герман, добавишь еще что-нибудь? - обернулся он к своему спутнику.

Тот кивнул, снял фуражку и пригладил мысок непокорных волос на лбу.

- Кто это? - шепотом спросил меня кто-то сбоку.

Я повернул голову. Саня в шинели стоял рядом и смотрел на людей у трибуны. И все-таки он был повыше.

- Подожди... - я несколько секунд переводил взгляд с него на человека, улыбающегося живому людскому морю с экрана. - Я думал, ты...

У меня пересохло в горле.

- Да я тут... Пока, понимаешь, шинель искал... - Саня говорил все медленнее, потом его лицо приобрело недоверчивое выражение. - Это что... это...

Он замер с открытым ртом.

Герман Титов в это время, наклонившись к головке микрофона, смущенно сказал:

- Ну, я не знаю, что еще добавить после Юрки. Наверное, что мы еще вернемся. Обязательно. Вы только верьте в нас. С праздником!

Он махнул рукой.

- Ур-ра!

Несколько шаров взмыли в воздух.

Люди засмеялись, захлопали. Подобно приливной волне от самого фонтана к сцене, нарастая, поплыл гул голосов.

- Га-га-рин! Ти-тов!

Кто-то тянул шею. Кто-то вставал на цыпочки. Я заметил у помоста Петра Игнатьевича, счастливо утирающего глаза платком.

- Га-га-рин! Ти-тов! Ура-а-а!

Космонавты синхронно отдали честь. Несколько шагов - и они оказались у складок занавеса. Еще шаг.

- Ты видишь? - просипел Саня, впившись пальцами в мое плечо.

- Ох-х... - потрясенно выдохнули парк и площадь.

Люди замерли.

Потому что Гагарин и Титов прошли сквозь складки и поднялись в воздух. Гигантским миражом распахнулась казахская весенняя степь, пыльная, коричнево-желтая, пятнисто-зеленая. Над степью пузырем надулось второе небо, и тени от облаков побежали по земле. Дохнул ветер, горький, сухой, еще не напоенный травами.

Космонавты добрались до белого с синей полосой автобуса. Тот открыл створчатую дверь, и Гагарин с Титовым скрылись в салоне.

Сизый дымок, автобус тронулся, набрал ход, а степь провернулась, открывая ошеломленным зрителям домики, вышки пускового комплекса и ракету на стартовой платформе, придерживаемую технологическими фермами.

- Ура! - крикнул в тишине какой-то отчаянный смельчак.

Мгновение - и его крик подхватили, сначала нестройно, а потом слитно, до гортанного, обнимающего мир "Р-ра!".

- Ур-р-ра-а-а!

Качалась земля. Плакал Саня. Мэр крестился. Прыгал в каком-то дикарском танце Семка, показывая мне на пылящий ПАЗ.

Степь подергивало маревом.

- Настоящие, - шептал Саня. - Настоящие...

Мне было жарко, тепло проникало в ногу и в перебитые пальцы, из горла рвался какой-то радостный клекот.

А душа моя торопила пробирающийся к космодрому маленький автобус - быстрей, быстрей! Душа жила томительным ожиданием скорого полета. Казалось, вместе с "Востоком", вместе с Гагариным и с Титовым ей суждено взлететь и самой. Выше облаков, выше неба.

Она взлетит!

Потому что чудеса, настоящие чудеса случаются, когда люди к ним стремятся. Искренне. Сознательно. Вместе, как один.

Один. Два. Три. Пуск!