День красных маков

Мартин и Поппи дружили с шести лет, а с четырнадцати общепризнанно считались парой. Хорошо это было или немного грустно? Откуда они могли знать, с тем ли человеком связали свою жизнь, если оба никогда не смотрели на других, не пытались больше никого полюбить? Может быть, они просто схватились за первого, кто встретился на пути? Эти вопросы, пусть и существенные, было бы неправильно задавать всерьёз. Весьма неправильно.

С той самой ссоры с Джеки Синклер на детской площадке, стоило Поппи попасть в неловкую или опасную ситуацию, фьють – и, словно джинн из волшебной лампы, появлялся Мартин, дабы смягчить удар, удостовериться, что с Поппи всё в порядке, успокоить и во всём поддержать. Они знали друг друга с раннего детства; их любовь была настоящей, проверенной временем. Поппи умерла бы за Мартина, а он – за неё. Так и было. Какому-нибудь цинику эта фраза показалась бы избитым клише, но фундаментом, на котором строилась любовь Поппи и Мартина, стало молчаливое согласие быть рядом друг с другом. Где угодно. Всегда.

Поппи обдумывала идею отправиться в Афганистан и самой вызволить Мартина из беды, и, как ни удивительно, эта идея уже не казалась глупой, немыслимой; напротив, ощущалась единственно возможным вариантом. Поппи нашла решение, которое искала. Без тени сомнения стало ясно – никто, кроме неё, в целом огромном мире не ставит перед собой цель – вернуть Мартина домой. Никто не лишится сна и желания жить от того, что он пропал. Вся ответственность – на Поппи, именно она должна его спасти. Она, Поппи Дэй, должна отправиться туда и освободить своего мужа.

В размышления проникала проза жизни, размывала границы плана.

– Я не смогу навещать тебя каждый день, бабушка, если полечу к Марту. Несколько дней меня не будет, сколько – не знаю.

Доротея пожала плечами. Слова Поппи не имели для неё значения. Пусть им не суждено некоторое время видеться; обе были готовы принять эту жертву. Бабушка была права.

– Ой, привет, Натан!

Юноша стоял в дверном проёме.

– Я так счастлива тебя видеть. Познакомься, это…

Шагнув вперёд, Натан пожал руку Поппи.

– Рад знакомству, Поппи Дэй. – Едва зайдя, он тут же понял – их ещё не представили друг другу. Не разжимая рукопожатия, оба смотрели на Доротею, ожидая её реакции. Старушка окинула взглядом мокрую дорожку на брюках, подняла глаза на Натана.

– Похоже, я описалась.

Натан и Поппи долго и громко смеялись; Доротея же сидела с каменным лицом, недоумевая, отчего такой истерический хохот.

Когда она уже была готова ко сну, ослепительно прекрасная в фланелевой пижаме и ночной кофточке, Поппи подошла к старушке и поцеловала её в лоб.

– Спокойной ночи, бабуль, увидимся завтра. Сладких снов.

– И тебе сладких снов, моя Поппи Дэй.

Поппи пошла к выходу, но голос бабушки остановил её на полпути.

– Поппи Дэй!

– Что, бабуль?

– Не теряй ни секунды, девочка моя. Завтра мы не увидимся. Завтра тебе пора в путь; ты отправишься туда и вернёшь его домой. Я буду ждать тебя; увидимся, когда вы прилетите. – И бабушка всецело сосредоточилась на пульте от телевизора – ведь должна же была где-нибудь идти кулинарная передача!

Прислонившись к двери, Поппи пристально посмотрела на бабушку, запоминая, сохраняя образ, и в тишине, наполнившейся закадровым смехом и записанными на плёнку аплодисментами – по телевизору уже шло какое-то дерьмо, – прошептала:

– Спасибо, бабуль. Я справлюсь. Я верну его домой. Я люблю тебя.

Глава 9

Мартину снова приснилось, что его будит Поппи. Он узнал её – по голосу, по запаху. Она вновь гладила его волосы и нежно шептала: «Март… Март… всё хорошо, милый, я здесь…»

Такие сны были самой невыносимой пыткой. Мартин предпочёл бы любую физическую боль этому медленному, чудовищному осознанию – он бесконечно далёк от Поппи, и её присутствие ему лишь привиделось.

Неохотно открыв глаза, он увидел крошечное белое пёрышко, которое влетело в комнату сквозь маленькую щель в заколоченном окне и тихо опустилось на его руку. Зажав пёрышко между большим и указательным пальцами, поднёс к губам, ощутил, как оно приятно щекочет кожу. Для всех остальных это было бы просто занесённое в комнату ветром маленькое белое перо, выбившееся из стёганого одеяла или потерянное тощим цыплёнком; но для Мартина оно стало подарком от Поппи, символом надежды, знаком любви. Он бережно хранил этот маленький дар.

День, который начался с такой нечаянной радости, порадовал и другим событием. В комнату вошёл Манч Ю – сияющий, явно чем-то взволнованный. Так ведут себя люди, у которых от вас секрет, которые готовят вам сюрприз или розыгрыш, но сами до того возбуждены, что вот-вот выдадут тайну. Манч Ю с трудом держал себя в руках. Приплясывая, он сунул руку за спину, вытащил две сложенные газетные страницы и протянул их Мартину. Охранник купил другу подарок и был весьма доволен собой.

– Что это? – полюбопытствовал Мартин, как ребёнок, охочий до любого развлечения.

– «Манчестер Юнайтед»!