День красных маков

Мартин был в плохом состоянии. От постоянных побоев, на которые не скупились охранники, саднило всё тело, покрытое синяками и кровоподтёками. Несколько дней его руки были связаны за головой, и с тех пор плечи при каждом движении сводило острой болью. Сломанный палец срастался сам по себе, безо всякого лечения; его ломило, даже когда Мартин к нему не прикасался, но стоило невзначай дотронуться им до матраса или одежды, и резкая боль обжигала запястье. Боль напоминала Мартину, через что он прошёл, как ему повезло остаться в живых. Он думал об Аароне.

Пострадало и лицо – несколько часов в грязном мешке дали о себе знать. Глаза постоянно слезились, ресницы слипались после сна, зрение портилось – теперь Мартин видел мир словно бы сквозь марлю. Зубы шатались, он то и дело сплёвывал большие сгустки крови, смешанной со слюной и осколками зубов.

До того как попасть в плен, Мартин был в хорошей форме – крепкий, мускулистый. Это спасало – такие испытания гораздо хуже сказались бы на ком-нибудь послабее. Проводя рукой по телу, он чувствовал сломанные рёбра, кончиками пальцев снимал плёнки запёкшейся крови – природа залечивала раны, нанесённые людьми.

Его кормили раз в день; охранники ели ту же пищу, в то же время, что и он. Еду у него не отнимали, но скудных порций было явно недостаточно. Давали всегда рис с какими-то овощами, время от времени плескали немного йогурта, раз или два положили мясо – маленькие кусочки цыплёнка и какое-то другое, коричневое мясо, может быть, баранину. Мартину не хватало протеина, но и остальным тоже – худым охранникам нужно было больше железа и калорий. Он чувствовал, как мутирует в одного из них, в особенности из-за двухнедельной бороды. Грязный, разбитый, как старый мул, он и пах соответствующе.

Кишечник расстроился окончательно, и это было хуже всего – в качестве уборной Мартину предоставили лишь грязную посудину, а руки мыть было негде; но он знал – нужно есть, чтобы поддерживать свои силы и выживать. Быстро привыкнув к еде, он не думал, чем его кормят, и был счастлив получать хоть что-то. Охранники ели все вместе, из одного большого блюда, и брали пищу руками. Мартину давали еду в маленькой миске, не желая, чтобы пленник осквернял их пищу.

Лёжа на кровати, он думал, как сильно изменился за такой короткий промежуток времени; вспоминал, как прибыл в Афганистан полным сил солдатом, мечтавшим поскорее отслужить и вернуться домой, к жене. Это по-прежнему осталось его главной целью.

Он пытался посчитать, сколько осталось бы до возвращения, не попади он в плен. Конечно, можно было только догадываться, но он предположил, что пришлось бы побриться около девяноста раз…

Глава 10

Поппи не готовилась заранее. Ни о чём не думая, действовала на автомате; не собрав вещей, ни с кем не попрощавшись, отправилась в путь. Как обычно, закрыла дверь, толкнула два раза, убедилась, что действительно закрыла. Сторонний наблюдатель, увидев Поппи в лифте, решил бы, что она отправляется в магазин или навестить бабушку. Не было никаких улик, раскрывающих её замысел.

Скользя по велюровому сиденью, пропахшему никотином, она смотрела, как бетонную столицу сменяет промышленный район. От ритмичного покачивания машины клонило в сон; за окном мелькали серые фабрики и склады, дальше – сплющенные воедино дома с одинаковыми белыми пластиковыми теплицами позади. Сотни семей жили своей жизнью, готовили, спали, ели и любили, зажатые в эти красные кирпичные стены, в продуваемые всеми ветрами сараи. Сады размером с почтовую марку были захламлены батутами, ржавыми качелями, отслужившими своё тележками, сдутыми детскими бассейнами. Проржавевшие решётки для гриля, покрытые коркой из остатков еды, грязные беседки и бельё на верёвках, которое, простираясь на целые мили, трепетало на ветру… Всё это принадлежало людям, и людям семейным. Поппи представила себе их жизни, их заботы. Хватит ли молока? Во сколько начнётся футбол? Не испортит ли дождь свежевыстиранное бельё? Она завидовала всем и каждому.

Наконец показалась деревня, людей сменили коровы. Поппи поняла, что подъезжает. Мир за окном такси стремительно мчался, и вот уже за домами потянулись поля. Приземистый «ниссан», почти три часа назад выехавший с Е17, остановился у въезда на авиабазу. Отдав таксисту всё содержимое копилки, Поппи застыла у высокого забора из проволоки. Ей было неловко, и казалось, что она совершает что-то незаконное.

Военно-воздушная база Брайз-Нортон с виду напоминала большой аэропорт, но без рекламных щитов, торговых центров, автопарковок и шаттлов. Забор, который тянулся по всему периметру, обвивала зловещая колючая проволока, напомнившая Поппи о тюрьмах и концлагерях.