День красных маков

Поппи рассмеялась и кивнула охраннику. Майлз тоже рассмеялся – пожалуй, громче, чем следовало. Потом она узнала: он спросил у неё по-португальски, картошку она будет или салат.

Сообщники прошли в кабину, сели рядом на привинченные к полу пластиковые стулья. Поппи, самозванка, незаконно проникшая на секретный объект, обманувшая сотни вооружённых охранников и никем не задержанная, поняла – украсть стул никак не удастся. Возможности поговорить Поппи и Майлзу не представилось, к ним тут же подлетел Джейсон.

– Ого! Да ведь это же легендарный Майлз Варрассо, близкий друг всех плохих плохишей и мастер спешно переписывать материал, когда снайпер целится ему в задницу!

– Чудак ты, Джейсон. Оставь нас в покое.

– Ах, вот оно что! Оставь НАС в покое! Вот ты какой! Я-то думал, ты у нас по мальчикам…

– Господи, ты невыносим. Если я предпочитаю выспаться, пока ты шатаешься по борделям, это ещё не значит, что я гей.

– Ладно, ладно, не буду говорить гадости, да ещё при Веснушке, но совсем необязательно называть меня «Господи», подойдёт и «сэр».

– Проваливай, Джейсон, прошу тебя.

– Так и быть, проваливаю, но, чур, сяду рядом с вами! – И с этими словами он умчался. Поппи не знала, что и думать.

– Он вам понравится, но не сразу. Это как с анчоусами.

– Ни разу не пробовала анчоусов.

Майлз, поражённый, уставился на Поппи так, словно в жизни не слышал ничего более невероятного. Подумаешь, она нелегально летит в Афганистан под чужим именем, чтобы освободить мужа-заложника! Это всё ерунда. Но ни разу не пробовать анчоусов? О господи, с какой она планеты?

Поппи решила окончательно добить собеседника.

– И на самолёте ни разу не летала.

Он продолжал таращиться на неё, но уже не так изумлённо.

– Это несложно – сидите себе в кресле, пока кто-то другой управляет самолётом. И вот ещё что скажу – вы на своём месте, а как вы сюда попали – уже никого не волнует. Я рядом, и беспокоиться вам не о чем. – Поправив очки, Майлз улыбнулся. Он был похож на спокойного, заинтересованного учителя или защитника пострадавших и неудачников вроде Николаса Никльби. А она – пострадавшая? Или неудачница? Поппи улыбнулась, понимая, что оба утверждения верны.

Когда самолёт взлетел, она ощутила прилив радостного волнения – она почти у цели! Она летит спасать Мартина, она вернёт мужа домой. Самолёт был самым обыкновенным пассажирским лайнером, она сотни раз видела такие по телевизору, а полёт оказался совсем не страшным, на этот счёт Майлз был прав. Она немного занервничала, услышав шум реактивного двигателя, но хладнокровие других пассажиров передалось и ей.

Как только самолёт поднялся над взлётной полосой, Поппи провалилась в сон – сказались усталость, нервозность и осознание, что потом у неё долго не будет возможности выспаться. Она спала, пока разносили еду и показывали фильм. Когда добрались до Кувейта, Майлз легонько потряс её за плечо, надо было совершать пересадку. В новом самолёте не было ни еды, ни фильмов, ни возможности выспаться.

В Кувейте было жарко и пахло совсем иначе, чужой страной. В Уолтемстоу Поппи на каждом шагу встречались люди, одетые во всевозможные национальные костюмы, но, увидев арабов, она замерла, заворожённая, впервые почувствовав себя иностранкой.

Майлз проверил багаж, продолжая играть роль старшего брата, – обоих устраивал такой расклад. Поппи чувствовала себя в безопасности, но знала, что долго это чувство не продлится, и в ближайшие двадцать четыре часа всё будет совсем иначе. Прежде чем взойти на борт «Геркулеса», они надели бронежилеты и шлемы; Поппи почувствовала себя глупо и неловко, словно играла чью-то роль или участвовала в маскараде. Это было смешно, потому что было правдой. Может быть, у Поппи получалось довольно похоже изображать Нину Фолксток, закалённую трудностями военную журналистку, но в душе она была самой настоящей Поппи Дэй, насмерть перепуганной парикмахершей из Уолтемстоу.

Глава 11

Внезапно стало темно – не совсем темно, но различить можно было лишь неясные очертания. Страх Поппи перешёл на новый уровень; у неё была своя шкала: беспокойство, тревога, паника, страх, ужас и оцепенение. Теперь Поппи ощущала ужас. Ей казалось, хуже быть уже не может; она ещё не знала, что несколько дней спустя станет так страшно, что захочется умереть, даже смерть покажется лучше, чем этот невыносимый кошмар.

В самолёт их загнали, как овец в грузовик; хорошо ещё, не пришлось стоять, пытаясь удержаться на шатком полу, вместо этого их ремнями привязали к сиденьям. Ремни были сплетены из парусины и напоминали подвеску параплана; если бы Поппи собралась прыгать с парашютом, ей пришлось бы надеть нечто наподобие этого ремня. В соответствии с инструктажем, Поппи и Майлз по-прежнему были в бронежилетах и шлемах. Те, кто был вооружён, зажали автоматы между колен или положили их в сетки, свисавшие со стены позади сидений. Поппи было противно видеть оружие, находиться рядом с ним.