День красных маков

Поппи хотелось всё увидеть, обо всём расспросить. Она впервые оказалась за границей, в зоне военных действий, но, что важнее всего, оказалась там, где всего пару недель назад служил её муж. Это было так удивительно и то же время жутко, что дух захватывало! Поппи до смерти захотелось увидеть комнату, где спал Мартин, прикоснуться к его вещам, положить голову на его подушку или униформу в надежде вдохнуть его запах; но, конечно, ничего подобного сделать она не могла, поскольку была Ниной Фолксток, беспристрастной журналисткой из Дании.

Едва группа покинула самолёт, события завертелись с лихорадочной быстротой, словно весь этот хаос был тщательно продуман. Ноздри Поппи втянули запах обожжённой глины и реактивного двигателя. Даже в час ночи жара стояла невыносимая. Повсюду толпились люди, но не беспорядочно; они выстроились в некое подобие очередей. Поппи и всех остальных втолкнули в зал ожидания. В смежные комнаты вели солдат, которых потом увозили из аэропорта на базу в автобусах, словно на школьную экскурсию. Микроавбусы и автомобили встречали гражданских лиц. Кто-то по контракту служил в роте охраны, кто-то – в инженерно-техническом составе; эти приехали помогать с инфраструктурой или организацией тыла, те – оказывать военную поддержку. Поппи недоумённо смотрела на них, не понимая, зачем они отправились в такое место безо всякой на то необходимости? Деньги, бесспорно, платили хорошие, но вдруг им тоже придется пройти через тот же кошмар, что Поппи и Мартину? Ради какой суммы стоит так рисковать жизнью и свободой?

Поппи шла за Майлзом, как ребёнок, который боится потерять маму. Майлз повернулся к ней.

– Всё хорошо, Нина?

Поппи кивнула, понимая – он не только интересуется, всё ли хорошо, но и напоминает ей о чужой роли.

Журналистов отвели в комнату, где проходил инструктаж; проводивший его солдат до смерти устал повторять изо дня в день одно и то же. Он говорил безо всякой интонации, вялым, скучающим тоном. Услышав вой сирены, нужно тут же падать на землю и как можно сильнее прижиматься к ней; бронежилеты и шлемы – либо носить, либо держать под рукой. Инструктаж будет проводиться ежедневно, военнослужащие станут журналистам помощниками, советчиками и защитниками. Поппи молилась, чтобы среди них не оказалось датчан; вряд ли она долго продержалась бы в своей роли, повторяя «Западная Ютландия» и кивая. Понемногу свыкаясь с новым образом, мысленно она уже относила себя к группе журналистов, хотя её миссия несколько отличалась от их задания.

Всех согнали в автобус и повезли в лагерь, в медиацентр, где им суждено было временно жить и работать. В автобусе Майлз сел рядом с Поппи.

– Как вы себя чувствуете?

– Да, в общем-то, всё в порядке. Я немного нервничаю, но, в целом, держусь.

Его лицо мгновенно из серьёзного сделалось весёлым и расплылось в очаровательной открытой улыбке; в уголках глаз собрались морщинки.

– Рад слышать. Я хотел сказать кое-что. Во-первых, постарайтесь ни с кем не разговаривать; лучше пусть вас сочтут замкнутой и необщительной, чем разоблачат.

Поппи громко рассмеялась, ей понравилось слово «разоблачат», смешное слово из плохого фильма про шпионов.

– Поппи, я не шучу. Если вы не будете меня слушать, можете навлечь на себя серьёзную опасность. Вы поняли?

Глаза Поппи тут же наполнились слезами, стоило ей услышать выговор. Эмоции зашкаливали и постоянно сменяли друг друга; ей хотелось то смеяться, то, минуту спустя, плакать. Не зная, какой опасности она подвергается, Поппи не могла и предположить, какой опасности подвергает других. Всё происходящее представлялось ей стихийным приключением; она была совсем юной и наивной. Потом, оглядываясь на прошлое, она признает, до чего же была юной и наивной.

– Простите, Майлз. Обещаю, я буду делать всё, что вы скажете. Я так вам признательна!

– Во-вторых, если всё же придётся с кем-нибудь заговорить, скажите, что учились в Лондоне, и отсюда ваш акцент. Хорошо?

Поппи кивнула.

– Хорошо.

– Замечательно. И, наконец, держитесь поближе ко мне – так вы будете в безопасности, и мы сможем добраться до вашего мужа. Я сделаю всё возможное… но, если кто-нибудь, хоть кто-нибудь узнает, что дела идут совсем не как положено, мы оба вылетим отсюда первым же рейсом, и моей карьере крышка. Вы меня поняли?

– Да. – Поппи была совсем не уверена, что поняла. Ей хотелось, чтобы Майлз побольше рассказал обо всём; увидев в его словах намёк на какой-то план действий, она заинтересовалась – но тут в проходе появились Макс Холман и Джейсон Мюллен.

– Добрый день! Вы тот легендарный журналист, о котором я столько читал? Можно мне ваш автограф? – у Макса был лёгкий американский акцент.

– Тебе когда-нибудь надоест эта шутка, Макс?

– Надоест, конечно, лет через двадцать…

– Когда он начнёт тебя узнавать, да? – Джейсон бросился на защиту друга. Очевидно, Макс раздражал Джейсона не меньше, чем сам Джейсон – Майлза.