День народного единства: биография праздника

В Москве возбужденный народ, особенно служилые люди, встретили их неласково, называя изменниками, толпа дворян и посадских во главе с Я. Тухачевским и Б. Тургеневым даже пыталась с ними расправиться [148, 333–334]. Пожарского же направили против армии запорожского гетмана П. Конашевича-Сагайдачного, шедшего с 20-тысячным войском маршрутом и в манере настоящего крымского набега, по пути предавая огню и мечу все южнорусские городки. Он взял уже Ливны, Лебедянь, Данков, Каширу и другие пункты защиты от крымцев, откуда были оттянуты основные силы на запад. Владислав послал ему награды – булаву, хоругвь[75] и пару котлов (которые, видимо, использовались и как сигнальные барабаны). Запорожцы разгромили отряд М. М. Бутурлина, а сам Сагайдачный хвалился, что в бою даже лично так заехал Бутурлину пожалованной булавой по голове, что тот упал с коня [177, 149] (впрочем, головы у членов этого рода всегда были крепкие). Пожарский с выделенным ему войском должен был блокировать переправы через Оку у хорошо известной ему Коломны, куда направлялись запорожцы, но здесь, по дороге к Серпухову, тяжелая болезнь опять дала о себе знать. Однако он не сразу, как обычно считается, был увезен в Москву. Князь еще некоторое время пытался превозмогать недуг. В Серпухове он оставался до начала сентября, куда к нему его второй воевода князь Г. К. Волконский посылал из Коломны (окруженной мощными каменными стенами и устоявшей от запорожцев) взятых языков и гонцов о передвижениях запорожцев. Сохранились сведения о присылках к нему за 17 и 27 августа и 2 сентября; 1 сентября он сам посылал своего лазутчика с вестями к Волконскому в Коломну, а 4 сентября получил он сведения о казачьем круге у Сагайдачного, на котором гетман огласил грамоты королевича [53, 85; 112].

В Москве первоначально надеялись, что удастся собрать войско, разбежавшееся, видимо, после начала болезни Пожарского. 25 августа Разрядный приказ велел провести в Коломне смотр, оказалось, что налицо в «естех» 285 дворян и 43 служилых немцев, литвы, татар. Остальные, «которые дворяня и дети боярские, пошли ис Колуги з боярином и воеводою со князем Дмитрием Михайловичем Пожарским, и были в Боровску, и по смотру июля в 28 день в естех, и тех ныне с окольничим со князем Григорьем Волконским нет ни одного человека». Всего из армии Пожарского, когда он начал болеть, ушло 1164 служилых человека; кроме того, Пожарский сообщал в Москву, что он послал в Коломну к Волконскому отряд в 1280 казаков, но Волконский «смотру не присылывал», т. е. неизвестно, дошли ли они до Коломны [111]. Только где-то в середине сентября князь Дмитрий, окончательно разболевшись, уже не мог координировать действия и покинул войско [149, 112].[76] Романовское правительство явно проигрывало кампанию. Надежда была только на крепкие стены столицы. Созвали Земский собор, принявший срочные меры к обороне. 9 сентября было объявлено полное безместие [61, 565–566].

Пожарский по этому разряду не значится, как многие другие бояре, ответственным за какую-либо часть города, вероятно, он был еще нездоров. Но мы видим его в числе 16 бояр, которым поручено «быти в Москве в осаде», т. е. руководить обороной [61, 564]. (Некоторых бояр, видимо не рассчитывая на их полководческие таланты и боясь их непопулярности у войска, услали из Москвы с поручениями, например, Б. М. Лыкова – собирать ратных людей в Нижний Новгород.) Москва, однако, хорошо подготовилась к осаде. После неудачных попыток штурма Белого города и боя у Арбатских ворот (которые не удалось полностью взорвать благодаря перебежчику – французскому саперу) королевич Владислав и командовавшие войсками гетманы – литовский Я. – К. Ходкевич и запорожский П. Конашевич-Сагайдачный – вынуждены были прекратить боевые действия.

В октябре 1618 г. начались переговоры с представителями Речи Посполитой. Наиболее дальновидные из них, такие, как канцлер Л. Сапега, А. Госевский и др., понимали бесперспективность похода, шляхетские и казачьи полки отказывались продолжать воевать «в долг», а канцлер и другие видели, что момент упущен, русское общество в целом уже не признает своим государем королевича. Ценой больших территориальных потерь (Смоленск, Чернигов и ряд других областей) западный сосед признал царем Михаила Романова и возвращал пленных, в том числе и Филарета Никитича.