День народного единства: биография праздника

Процесс над Шеиным и Измайловым при этом организовали и завершили в неприлично короткие сроки (2 марта – 28 апреля). Пожарский и Черкасский до июля оставались в Можайске [43, 374]. Казнили М. Б. Шеина и А. В. Измайлова с сыном, сына же Шеина помиловали, но он умер по пути в ссылку. Новые властные группировки, видимо, стремились успеть с расправой до того, пока не консолидируются силы их противников, ошеломленные смертью патриарха и военной катастрофой, постигшей их политический курс. Заметим, что Пожарский и прочие воеводы – участники кампании никак не пострадали. Правда, возможно, попытки дискредитировать его в этот момент и были. Именно в 1634 г. во время переговоров о размежевании границ с Литвой «заместничали» посланные на межевание границы межевые судьи: Л. Г. Сумин-Курдюков бил челом на князя В. Г. Ромодановского в отечестве, обвиняя его также в служебных злоупотреблениях, а последний «извещал» на Сумина, якобы в запальчивости кричавшего, что его однородец князь Д. М. Пожарский в 1613 г. «воцарялся и царства докупался, и стало это ему в 60 тысяч». Это послужило поводом для особого расследования, хотя всем и так было известно, что Пожарский, как и многие другие, рассматривался тогда общественным мнением как один из кандидатов, так же как и то, что он, в отличие от Трубецкого, не собирался «докупаться», да еще тратя какие-то астрономические суммы, коих у него никогда и не было (2–3 тысячи стоило тогда большое село с сотней дворов). Сумин испугался политического обвинения и на всякий случай все отрицал, заявив, что Ромодановский «извещал… затеяв по недружбе небылые речи». Дело рассматривалось в Посольском приказе и тянулось до 1639 г. уже как ссора [168, 122; 108], но мимо этого неосторожного словца или сплетни, ничем не подтвержденной, не прошел ни один историк Смуты с момента его публикации в середине XIX в. (а некоторые стали, к сожалению, рассматривать сплетню всерьез).

В том же году стряпчий И. А. Бутурлин, представитель одной из не самых знатных ветвей известного боярского рода, во время поездки посольства во главе с Ф. И. Шереметевым на мирные переговоры подал челобитную, в которой предложил ряд реформ, связанных с поражением в Смоленской войне. Он предлагал создать орган наподобие постоянно действующего Земского собора, реорганизовать дворянское ополчение по типу рейтарских полков, а кроме того, ограничить количество кабаков, принадлежавших частным лицам (право на их содержание было большой привилегией). В частности, И. А. Бутурлин указывал: «Да в Можайске ж многие кабаки, уйму от бояр нет, и у боярина князя Дмитрея Михайловича Пожарскова заведены своа кабаки во многих местех, и от того дешевова питья разошлися многие ратные люди и пешия, и конныя, пропився» [58, 225–226; 117]. Надо заметить, что князь держал кабаки не с целью наживы – на нем, как и на любом другом крупном вельможе того времени, лежали многочисленные обязанности по организации, снабжению и вооружению больших воинских отрядов из своих боевых холопов, посошных и даточных людей, бояре были обязаны бесплатно поставлять в армию провиант. Так, Пожарский финансировал в 1632 г. перевозку основной части хлебных запасов в войско Шеина (причем большую сумму выделил только царский дядя Иван Никитич), около 1633 г. князь за свой счет вооружал Спасо-Евфимьев монастырь, опасавшийся усилившихся в тот год крымских набегов, снабдив его 12 пушками [69, 256].

Последние службы

Смена правительства, обусловленная уходом государя-патриарха, вроде бы не сильно повлияла на судьбу Пожарского. Дмитрий Михайлович в 1634 г. был назначен в Московский судный приказ, где пробыл до 27 ноября 1640 г., он по-прежнему принят в Кремле (как за царским столом,[87] так и сопровождая Михаила Федоровича в традиционных царских поездках-паломничествах на богомолья в монастыри). На обеих царских свадьбах – с княжной М. В. Долгорукой в 1624 и с Е. Л. Стрешневой в 1626 г. – он исполняет почетную роль «второго дружки», а княгиня Прасковья Варфоломеевна – «свахи с государевой стороны» [42, 629–643, 762–787; 151, 129]. Пожарский – частый член боярских комиссий, оставлявшихся в Москве на время отсутствия государя, уезжавшего в «походы» в монастыри.[88]

Неизвестно, сохранил ли он позднее то положение, о котором писал упомянутый выше швед в 1624–1625 гг., называвший его имя среди 19 «знатнейших господ Боярской думы [Государственного совета] в Москве, которые там ежедневно бывают у великого князя» [103, 23]. В 1637 г. Пожарский участвовал в организации строительства Земляного города – новой линии укреплений вокруг Москвы («чертили Деревяной город, как делать», причем участок за Яузой «чертили» боярин князь Д. М. Пожарский, А. И. Загряжской и дьяк Ф. Кунаков; 27 сентября начали строительство: «А за Яузою вал земляной указал государь делать боярину князю Дмитрею Михайловичу Пожарскому…» [43, 555–556]), видимо, тогда возник Приказ городового дела, в 1630—1640-е годы ведавший этими строительными работами [69, 253].