Читаем День народного единства: биография праздника полностью

Шеин, трагичность судьбы которого, конечно, несомненна, был, наверное, единственным в военной истории полководцем, потерпевшим поражение и сдавшимся дважды в одном и том же месте и тому же самому противнику, правда, с промежутком в 22 года. Возможно, Филарет, благоволивший к Шеину, долгое время проведшему, как и он, в польском плену, поступил бы милостивее, но пришедшее к власти новое правительство, в котором влиятельны были вернувшиеся из ссылки Салтыковы и другие обиженные покойным Филаретом, жаждало найти и наказать виновных. В России, как правило, не наказывали за проигрыш боя и за сдачу в плен. За «полонное терпение» часто награждали. Но в данном случае Боярская дума, желая, видимо, оправдать тяжкое поражение, пошла на громкий процесс, и несчастные Шеин и Измайлов, обвиненные в измене, были приговорены к смерти вместе с находившимися при них в армии сыновьями [58, 217–219]. Припомнили Шеину и публичные оскорбления бояр, его «грубые и поносные слова», в том числе о том, что они, пока он воевал, «за печью сидели». Обвиняли его, правда без доказательств, и в том, что он, попав в первый раз в плен и присягнув Владиславу, якобы потом, после избрания Михаила Романова, оставался тайным «изменником», сторонником королевича, и сдался в этот раз, сохраняя прежнюю присягу (если бы это было правдой, он не вернулся бы на позор в Россию). Но, наряду с подобным абсурдом, на процессе вскрылось много действительно шокирующих обстоятельств. Например, сыновья Шеина и Измайлова в лагере вели разгульную жизнь (не следует забывать, что множество участников этой войны с обеих сторон со времен Смуты были близко знакомы, младший Шеин, например, провел детство в плену в Польше с отцом). Во время постоянных перемирий противники ездили из лагеря в лагерь в гости и бражничали. Особенной находкой для судей стал факт присутствия среди польских офицеров, веселившихся с сыновьями русских воевод, брата И. М. Заруцкого Захария, считавшегося, естественно, одним из главных врагов новой династии. Отметим, кстати, отличие Пожарского от Шеина, характеризующее обоих. Сыновья Дмитрия Михайловича никогда не позорили отца своим поведением, но в Можайске под его начало попал дальний родственник, князь Федор Пожарский. Сведений о его службе в разрядных записях и боярских книгах не имеется; пьяница и дебошир, он, видимо, никуда не назначался [146, 534; 151, 135][86] и, пользуясь своим громким именем, продолжал безобразничать в условиях войны. Дмитрий Михайлович пытался по-родственному урезонить его, но когда усилия оказались тщетными, не замял скандал (например, отправив его в деревню), а потребовал (вместе с родным дядей Федора князем Д. П. Лопатой-Пожарским) от Разрядного приказа примерно наказать родственника, который «на службе заворовался, пьет безпрестанно, ворует, по кабакам ходит, пропился донага и стал без ума, и дяди не слушает» [151, 135–136]. Козырем в руках обвинителей Шеина стали и события вокруг крепости Белой – после взятия Смоленска Владислав и гетман Я. Радзивилл решили двинуться к Москве – не за тем, чтобы взять ее, но для усиления своих позиций на переговорах. Обойдя Можайск, который не взяли и в 1618 г. и в котором ныне укрепился Пожарский, они подошли к маленькой крепости Белой, где у молодого воеводы князя Ф. Ф. Волконского было около 1000 человек гарнизона и всех вооруженных горожан, а у Владислава IV – от 7 до 8 тысяч; однако, имея 8-кратное преимущество, польско-литовское войско с конца марта по середину мая 1634 г. так и не смогло взять Белую, Волконский же не только отбился, но и в удачных вылазках взял пленных и знамена [176, 216–230; 30, 83].

Перейти на страницу:

Похожие книги

60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука