День отдыха на фронте

На площадке подскока приземлились благополучно, выбросились на камни тоже благополучно, вертолеты задерживаться не стали и, взбивая с земли мелкое каменистое крошево, пыль, окостеневшие остатки травы, ушли в ближайшее ущелье, полное темных недобрых красок и горного холода, способного не только легко пробить человека до костей, но и досуха выморозить кровь в жилах.

— Нынешней весной мы также полетели в горы, рассчитывали на удачную охоту, но вышло все не так, как хотели, — окутавшись паром, проговорил Морозов, берясь за лямки рюкзака, — у пилотов что-то не сошлось в картах, и они ошиблись на десять километров. Начали садиться на площадку — вроде бы все нормально, но самым глазастым из нас оказался врач, старший лейтенант, который неожиданно засек душков, скатывавших свои манатки и готовившихся дать деру… Но перед тем, как уйти, они бы могли перестрелять нас всех. Врач опередил бородачей в длинных рубахах — бросил гранату. Она и разметала "борцов за веру" в разные стороны, остались только рубахи, да еще немного стоптанной обуви.

— Молодец коллега, вовремя смикитил, что надо делать, — довольно проговорил Романюк, также берясь за лямки своего "сидора".

— И сделал, — утвердительно произнес Морозов. — Получил за это орден Красной Звезды. И рекомендацию для вступления в партию. — Старший сержант взгромоздил на спину рюкзак, поерзал под ним, устраивая поклажу поудобнее, иначе хребет будет натерт так, что кровь не только по нему будет течь, но и литься даже из ноздрей, а это совсем не нужно.

Группой командовал старший лейтенант Мельников, Морозов считался его помощником, все, кто шел на задание, невзирая на знаки отличия, находились на одинаковом положении, у всех каменная крошка под ногами проминалась так, что невольно мнилось тем, кто видел следы: тут шагал не человек, а какой-то носорог, обутый в сапоги с железными подошвами… Много носорогов. Как в Африке.

Мельников тоже взвалил на спину рюкзак, огляделся — не видно ли где мужиков в длинных рубахах и ватных безрукавках, — душманов, которых по непонятной причине стали именовать "борцами за веру", видно не было, и старший лейтенант скомандовал спокойным негромким голосом:

— Вперед, камрады, глядите в оба! И помните — лучше блин комом, чем земля пухом…

— Шавкат говорил как-то, что у соседей их, у узбеков, есть хорошее пожелание в одно слово "Хорманг!" — неожиданно вспомнил Морозов, привычно пошевелил плечами, получше прилаживаясь к рюкзаку на ходу — в движении меняется, ездит из стороны в сторону центр тяжести, — важно его поймать и получше закрепить.

— Что такое "Хорманг", говоришь?

— То, что нам сейчас нужно, товарищ старший лейтенант… В переводе — "Не уставайте"!

— Толковое пожелание, — заметил Мельников. — Надо запомнить.

Троп на этой высоте не было, следов тоже, хотя присутствие людей ощущалось — люди здесь бывали часто, и Романюк, который попал сюда впервые, корнями волос почувствовал: надо быть настороже, иначе срубят на ходу. Даже ахнуть не успеешь…

Настораживало даже одно ощущение того, что здесь, в подбрюшье небесном, где раньше люди появлялись не более двух раз в году, сейчас дух их не истаивает вообще, бывают они тут каждую неделю, и, как сообщили наводчики, здесь имеются склады, в которых душманы хранят не портянки, поскольку даже не знают, что это такое, а кое-что посущественнее. Ну не могли же они просто так, от нечего делать, прикипеть к пыльным, грязным, заснеженным макушкам, под воздействием холода превращающимся в камень, — явно у них есть интерес.

А вот что это за интерес, надо было узнать. За этим сюда группа и пришла.

И последнее. При всем том главной целью (или задачей, если хотите) был "стингер", — взять его, понять, что это за стреляющая походная баклажка, а уж в Москве головастые люди раскусят этот бидон с компотом и найдут способ, как защищаться от него… Не то ведь и вертолеты, и самолеты (причем гражданские, компании "Ариана") гибнут от "стингеров" едва ли не каждый месяц.

Разве это дело?

Первый склад нашли уже к вечеру, в печальном лиловом сумраке, опускающемся на горы, под тихий посвист ветра, облетавшего в преддверии ночи подчиненные ему просторы…

Среди мертвой асфальтовой поверхности горы Морозов первым засек свежую зеленую травку, разместившуюся на довольно большой, хотя и узкой плешине.

— Откуда здесь зеленая трава? — удивился Морозов. — Весенняя — осенью? Ведь сентябрь же на дворе!

Он нагнулся, сорвал несколько травинок — не искусственные ли? Нет. Травинки были естественные, — и рвались легко, и вкус у них был травяной.

Что-то здесь было не то. И не так. Морозов ножом подцепил пластину дерна, потом еще и неожиданно увидел кусок фанеры, окрашенной в зеленый цвет, чтобы поменьше поддаваться прели, подцепил фанеру. Дальше за конец ножа зацепился клок прочной прорезиненной ткани.