День после смерти

Озираясь на стрелков, приготовивших луки, барон взялся за рукоять меча. Гуль не замедлился и не ускорился, на его мертвом лице не дрогнул и мускул, только повернулся, устремившись к противнику и начал раскручивать кистень. Завгарий, схватив оружие обоими руками, выставил острие вперед, пытаясь сражаться с покойником, как с живым человеком, надеясь, что инстинкт самосохранения не даст нежити пойти в прямую атаку, да где там…

Ритмично гремя доспехами, рыцарь бесстрашно шагнул навстречу клинку, позволяя эльфийской стали проткнуть свою давно мертвую грудь и опустил било на голову племянника. Череп, хрустнув, треснул. Голова барона взорвалась, усеивая все вокруг кусочками крови и мозгов. Старуха оглушительно взвизгнула и повалилась без чувств. Дуэлянты тоже рухнули наземь, как тряпичные куклы.

Воцарилась тишина.

– Это что? Все, что ли? – недовольно проворчал Кербер. – Это вот этого я ждал четверть века? Только камзол зря испачкал…

На белую ткань, расшитую золотом, попали несколько красных капель. Гук бросился оттирать, но только размазывал.

– Ой, оставь, – оттолкнул слугу лорд. – А ведь ожидание было гораздо интереснее поединка…

– Они мертвы? – осведомился сенешаль. – Оба?

– Наверно, – равнодушно пожал плечами Хелистан. – Иди, проверь.

– Я боюсь, ваша милость, – признался мужчина.

– Ну возьми палку какую-нибудь… и принеси мой меч.

Гук убежал, а эльф наполнил полный кубок вина и встал. Его примеру последовали другие. Торжественно подняв сосуд, бессмертный повелитель осушил его до дна. Молча. За упокой.

Слуга прибежал из замка с лопатой и, опасливо подойдя к телам, потыкал черенком сперва одного, затем – другого. Оба не подавали признаков жизни.

– Мертвы, милорд, – воскликнул сенешаль.

– Вот и имей после этого дела со смертными, – вздохнул остроухий. – Стоит чуть проткнуть мечом – сразу дохнут! Талагия, ты не надумала провести со мной ночь?

– Пожалуй, я откажусь, – ответила лю Ленх.

Эльфы вернули в замок только то, что сами вытащили – мебель и посуду, заносить обморочную баронессу пришлось слуге и посланнице Триумвирата. Оставив горы грязной посуды и объедков, бессмертные погрузились в "Воладору Навия" и отчалили, устремившись на запад. Касательно мытья тарелок – тут воительница сенешалю не помощник. Захватив кувшин вина, девушка отправилась спать. Сегодня – с чистой совестью, с чувством выполненного долга и закрытого контракта.

Едва встало солнце, странницу разбудил Гук.

– Ваше благородие, я нижайше прошу прощения, но моя госпожа просит вас немедленно покинуть замок. Конь уже готов.

– Я и сама собиралась, – зевнула воительница, потянувшись в кровать. – Делать мне здесь больше нечего. Только попозже.

Вчерашнее вино еще шумело в голове. Да и поспала баронесса всего немного. Перевернувшись на другой бок, она натянула плед на голову и собиралась досмотреть сны, но не тут-то было.

– Ваше благородие, госпожа крайне недовольна, что вы скрыли от нее, что являетесь оборотнем. И настойчиво просит немедленно покинуть ее жилище, – не унимался мужчина.

– Ой, ладно-ладно, уже ухожу.

Сенешаль не спешил удаляться, неуверенно переминаясь с ноги на ногу на пороге комнаты.

– Еще что-то?

– Госпожа лю Матогра потребовала вернуть плату.

– Это еще с какой стати? – удивилась воительница.

– Вам было уплачено за то, чтобы… э… упокоить барона, но вы же ничего не сделали!

Эти слова разбудили Талагию лучше, чем ушат холодной воды, вылитый на голову. Ничего не сделала? А кто мок под дождем в первую ночь? Кто бегал по городу за торговкой? Кто вызвал лорда Кербера? Была бы ночь, лю Ленх непременно обернулась бы волком и порвала наглеца на мелкие кусочки. Но сейчас она просто ответила:

– Забрать-то сможешь? Нет? Вот и брысь отсюда!

Умеют же люди испортить мнение о себе! Легат искренне пожелала старой карге здоровья и долгих лет жизни, чтобы не подохла раньше, чем Триумвиры одарят провинцией какого-либо особо отличившегося воина, который, заняв замок, вышвырнет вдову прочь. Не имея детей, Ульрация со смертью мужа потеряла и титул, и владения. Один только упырь хранил покой вдовы долгие годы, держа наследника подальше от крепости.

Провожать девушку никто не вышел. Она спустилась во двор, где бил копытом оседланный конь, повесила на седло сумку и обернулась, бросив последний взгляд на негостеприимный замок. Казалось, что крепость вконец вымерла. Только жирная крыса, ничуть не стесняясь присутствия человека, грелась на солнце, перевернувшись вверх пузом.