День пришельца

– А если всё без обмана? – не соглашался Игнат.

– Быть такого не может! – заверил Могол. – Сейчас всех дурят, у кого хочешь спроси. Вот хотя бы у Ларионова.

Из соседнего подъезда вышел Ларионов в потрёпанном джинсовом костюме, кроссовках, с лёгким рюкзачком за плечами.

– Привет, Ларионов! – позвал Могол. – Иди к нам, дело есть!

Ларионов подошёл, поздоровался.

– Только ненадолго, а то спешу, на работу завербовался.

– И куда в этот раз?

– На Фасанх сайнесером. Годовой контракт.

– Это туда? – с уважением поинтересовался Лопухов и ткнул пальцем в небо. Ходили слухи, что Ларионов подрабатывал в межзвёздных заграницах у инопланетян, и Лопухин в это верил.

– Туда, – на полном серьёзе кивнул Ларионов.

– Везёт тебе… – с завистью вздохнул Лопухов. – Миры другие видишь…

– Как сказать, – возразил Могол. Он не верил в межзвёздные заграницы Ларионова, как и в то, что Ларионов мог завербоваться на работу. – За границей работать надо, а не глазеть.

– Это верно, – не стал никого переубеждать Ларионов. – Так что у вас за дело?

– Да тут, понимаешь, пришло Лопуху письмо, – кивнул Могол на Игната. – Предлагают поучаствовать в розыгрыше путёвки на экзотический курорт. Я ему говорю: «Липа это, деньги из тебя хотят выдурить», – но он не верит. А ты как думаешь?

– Липа, – согласился Ларионов.

– Письмо вроде бы оттуда… – неуверенно протянул Лопухин и указал пальцем в небо.

– Оттуда? – брови у Ларионова удивлённо взлетели. – Ну-ка, покажи.

Он взял письмо, прочитал.

– Гм… Действительно, оттуда.

– Что, и им верить нельзя?

– Почему нельзя? – Ларионов вернул письмо. – Им верить можно. Меня с зарплатой никогда не обманывали.

– Вот видишь! – воспрянул духом Лопухин, обращаясь к Моголу. – А ты говорил…

– Так то с зарплатой! – не сдавался Могол. – А тут лотерея… В лотерею везде надувают!

Ларионов неопределённо повёл плечами:

– Если у вас всё, то я пойду.

– Иди уж, советчик… – недовольно буркнул Могол.

– Спасибо, – поблагодарил Лопухин.

– Не за что, – кивнул Ларионов, развернулся и твёрдым шагом направился со двора в очередную звёздную командировку.

Игнат с завистью проводил его взглядом.

– Лучше эти деньги пропить, – снова заявил Могол. Уверенности в его голосе не чувствовалось, но он продолжал настаивать.

– Нет, – отказал Игнат и встал со скамейки. Он твёрдо решил участвовать в акции. Повезло же Ларионову с работой, а чем он хуже?

– Смотри, Лопух, не лопухнись! – мстительно сказал Могол, когда Игнат открывал дверь в подъезд.

Но Игнат не обернулся.

– А если выиграешь путёвку, с тебя бутылка! – добавил Могол вслед. Малейшего шанса выпить Могол никогда не упускал.

Дома Игнат сел за стол и заполнил опросный листок рекламной акции. Понимая, что если напишет правду, его исключат из претендентов на путёвку, он врал самым что ни на есть бессовестным образом. Так, в графе «Устраивает ли вас цветовая гамма и внешний вид продукта?», он написал: «Лучше быть не может». В графе «Аромат» – «Непередаваемо восхитительный»! А в графе «Вкусовые качества» – «Бесподобный настолько, что съел все три порции за один присест и больше ни на какие другие продукты смотреть не хочу. Пришлите, пожалуйста, ещё!»

Когда Игнат писал последнюю фразу, ему вспомнилось далёкое-далёкое детство и то, как мать читала сказку Чуковского «Телефон», в которой крокодил слёзно умолял доктора Айболита прислать на обед восхитительно вкусные галоши, поскольку от присланных на прошлой неделе осталось лишь светлое воспоминание. На рисунке в книжке крокодил с крокодилятами сидели вокруг громадного листа кувшинки, держали в лапах ножи и вилки и с мольбой смотрели на читателя голодными глазами. Пятилетнему Игнату настолько стало жаль крокодила, что он стащил из чулана старые галоши деда и поехал в зоопарк. В отличие от ярко-зелёных крокодилов в книжке, настоящий крокодил, лежащий в вольере у пруда, оказался бурым и невзрачным, нож и вилка в лапах отсутствовали, и галош на обед он ни у кого не выпрашивал. Игнат бросил в вольер галоши, одна упала у самой пасти крокодила, но он и глазом не повёл. Зато галоши увидел служитель зоопарка, поймал мальчишку, надрал уши, и Игнат на всю оставшуюся жизнь уяснил, что крокодилы галош не едят.

Сейчас, когда Лопухин просил прислать ещё фурфач, ему было почти так же стыдно, как в детстве в зоопарке. Но ради светлой мечты и ложь – во спасение.

Запечатав конверт, Игнат достал из шкафа заветную «гавайку», надел и покрасовался перед зеркалом, представляя, как он прохаживается по пляжу острова Топибари на Альгамбре. Затем вздохнул, переоделся в обыденную одежду и пошёл на работу.

Во дворе стоял мусоровоз, мусорщики загружали в машину контейнеры и отчаянно материли бабу Веру и всех жильцов дома, так как вонь от фурфача стояла такая, что слезились глаза. Баба Вера, держась поодаль, в свою очередь костерила мусорщиков, доходчиво поясняя, что если бы они вывозили мусор каждый день, а не через день-два, то ничего бы в контейнерах не завонивалось.