День рождения Марины

– Я закончу, если можно. Папа ушёл от нас, квартиру съёмную мать уже не могла одна оплачивать, поэтому мы либо должны были тихо свалить из Москвы, как он и хотел, либо у кого-то в приживалках остановиться. И мы стали тихонько обитать в школе, где мама работала. Директор разрешила, она очень сочувствовала нашему незавидному положению. Впрочем, всё равно это было нелегально, приходилось постоянно прятаться – не зажигать по вечерам свет, в туалет бегать, лишь когда уроки у детей закончатся. Ну, про душ я даже не говорю. Раз в неделю ходили в баню неподалёку. А отец даже не пытался помочь. Сразу завёл себе другую семью, детей настрогал, заботился о них, а на меня попросту положил…

– А разве писательницы изъясняются так нелитературно? – неприязненно фыркнула Лена, которой не понравилось, как бесцеремонно повела себя с ней Вероника. – От кого угодно, но от вас такие выражения…

– Изъясняются, ещё как! – воскликнула Марина, пытаясь сгладить впечатление от Лениной резкости. – Ты разве не знаешь, как Пушкин матом ругался? Через слово буквально… – Но то был мужчина, – Лена сверкнула глазами. – Ну, положим, как я «нелитературно изъясняюсь», вы ещё даже не слышали, коли уж мы снова на «вы», – холодно отреагировала Вероника. – А если я и матерюсь, то красиво, используя многосложные выразительные конструкции. Так что матюки матюкам – рознь. И вообще мат – это исконно народный способ самовыражения, ничем не отличающийся от иных расхожих методов передать свои мысли и эмоции.

– Ну, всё, всё… загрузили по полной! – с досадой замахала руками Лена. – Делайте, что хотите, – материтесь, пишите книги, хоть голышом по Красной Площади бегайте. Мне всё равно. Давай лучше, Марина, за тебя выпьем – как думаешь?

Лена потянулась хрустальным фужером к Марине, Вероника присоединилась, и они слаженно и звонко чокнулись бокалами. Несмотря на то, что все трое старательно улыбались друг другу, атмосфера была безнадёжно испорчена.

7

В дверь снова постучали, и на пороге дома, топая ногами, чтобы сбить налипший на подошвы снег, появились две дамы.

Первая, что была повыше, держала в правой руке благоухающий букет белоснежных лилий, а в левой – подарочный пакет с логотипом салона красоты. Вторая гостья прижимала к груди довольно большую картину в раме, затянутую несколькими слоями матового полиэтилена.

Марина с явным облегчением вскочила и побежала в прихожую навстречу новым гостьям, издалека раскрыв руки для приветственных объятий:

– Эстелла, Тоня, как же я рада вас видеть! Раздевайтесь, проходите к нам!

Все трое тепло поздоровались, расцеловались. Дамы разделись и зашли в гостиную.

Лена, по-прежнему сидя на диване, некоторое время молча рассматривала обеих с ехидно-ревнивой насмешкой. Эстеллу, стройную и моложавую платиновую блондинку лет сорока пяти в обтягивающем чёрном платье и жемчужном ожерелье, она уже где-то видела – наверняка на каком-нибудь светском мероприятии. Всё в ней было безупречно – от макияжа и причёски до кончиков ухоженных, перламутровых ноготков миндалевидной формы. Увидев Веронику, Эстелла вздрогнула. Вот уж кого она не ожидала встретить здесь! Ей даже захотелось немедленно выскочить вон из комнаты, но правила приличия велели делать вид, что ровным счётом ничего не случилось. Впрочем, окружающие её метания вряд ли заметили.

На художнице Тоне Ленин придирчивый взгляд задержался надолго. Полноватая и неказистая, с короткими, крепко сбитыми ногами и слегка сутулой спиной, одетая в странную расписную водолазку, некрасиво обтягивающую грудь, излишне громоздкую для её скромного роста, она совсем не выглядела представительницей богемной профессии. Хотя во многом именно благодаря её чуткому вкусу Маринин дом выглядел столь изысканно и элегантно.

– Знакомьтесь, девочки. Это Эстелла – владелица сети салонов красоты, мы с ней познакомились больше двадцати лет назад. Вероника – писательница, Лена – актриса. А это Тоня – дизайнер интерьера и художница. Она меня однажды нарисовала, и с тех пор мы дружим, а на этот день рождения она обещала новую картину, – лучезарно вещала Марина.

Вероника тоже узнала Эстеллу и, раздумывая над тем, стоит ли посвящать окружающих в историю их запутанных взаимоотношений, отвела взгляд.

– Это в каком же виде, простите, вы нарисовали нашу Мариночку, а, Тоня? – ехидно накинулась Лена на художницу, потеряв всякий интерес к Веронике. – Уж не «ню» ли?

– Сначала надо нашим девочкам предложить выпить, – вклинилась Марина, не давая Тоне возможности ответить. – Устраивайтесь.

– Мне воды, если можно, – попросила художница, опасливо косясь на Лену. Она казалась слишком навязчивой, любопытной и грубой. Совершенно непонятно, что она могла учудить в следующую секунду. – Я за рулём.

– Ах, да. За рулём… Все за рулём – точно, – разочарованно пробормотала Марина. – Эстелла, ну хоть ты поддержи компанию!

– Да, я, пожалуй, могу и выпить. Всё равно меня прав лишили на целый год, могу и расслабиться. Тем более – повод такой, – вежливо согласилась белокурая парикмахерша, краем глаза наблюдая за реакцией Вероники.