День середины лета

— Да что уж там догадываться… — буркнула девушка, тревожно покосившись на ахаров. Ни к чему им было в тайны Гильдии вникать.

Но собеседница ее, похоже, и об этом позаботилась: все трое варваров уже мирно и крепко сопели. Несчастный парнишка-караульный, так и не успев подняться, уснул прямо там, куда его Слава опрокинула. Отец его, свесив голову на грудь, уперся спиною в шершавую стенку да потихоньку сползал на песок. Леор же, как и всякий бывалый воин, похоже, прекрасно умел засыпать стоя, не выпуская из крепко сжатой руки тяжелый меч…

— Что ж, я впечатлена… — оторвав от него взгляд, неохотно призналась Илл'а. — Столь ловко и незаметно сон наслать!..

— Теперь вдруг страшно стало? — со злорадством хмыкнула ведьма.

— Но маловато этого, чтобы с Таргелом совладать, — шпилькой на шпильку ответила девушка.

Славу так и перекосило.

— А то я не знаю! — процедила она. — Сидела бы я здесь, с ТОБОЙ, если бы был другой выход?..

— И то правда… — поддакнула Илл'а.

— К несчастью, ты якорь! — с отвращением выплюнула темная. — Убрать тебя — гарантированно получить ЕГО безумие. Запереть тебя в Гильдийных подвалах — сама свихнешься, и ЕГО потянешь следом. Отпустить же на все четыре стороны еще хуже: прибьют, не успеешь и пикнуть!..

— Какая я со всех сторон неудобная получаюсь! — не удержалась девушка от сарказма. — Но и Гильдмастеру вашему не слишком-то оказалась нужна!..

— Конечно, не нужна! — ядовито ухмыльнулась черноглазая. — Насмешница-то изворотливой дрянью была, живучей до невозможности! С такой кто угодно мог бы рискнуть, авось не пришибут в первой же склоке! Но ты? Неуклюжая, пугливая святоша?.. Да какой с тебя толк?!

— Зачем же ТЫ тогда здесь? — скрипнула лекарка зубами. Огрызнуться ей хотелось, очень! Вот только… по сути-то и возразить ведьме было нечего!

Именно что "святоша"! Неумелая трусиха — да еще и истеричка в придачу!..

Клялась же, что не бросит… А сама… Сбежала…

В тот миг ей очень захотелось вскочить, ринуться обратно по тропе в зарослях, к прибрежной хижине, к НЕМУ… Но…

Глупая храмовая овечка Гильдмастеру лишь помехой станет.

— У тебя два выхода, — будто мысли ее подслушав, добила Слава. — Либо ДОБРОВОЛЬНО до конца жизни садишься в клетку: тихое место с крепкими стенами, надежная охрана… Мы даже позаботимся о комфорте!..

— Либо?..

— Сама не верю, что говорю это, но… Стань опять проклятой охотницей! Хитрой, неубиваемой сукой, укравшей самую ценную вещь Гильдии и положившей семерых темных мастеров в придачу! Верни себе память Насмещницы! Что тут непонятного?..

Казалось бы, какой вообще тут может быть выбор? Сидеть взаперти всю жизнь — или… что? Быть с НИМ? Могло бы даже получиться… Надо только решиться!

Однако Илл'а все молчала, и молчала — а тишина становилась неприятной.

— Но буду ли это все еще "я", просто с чужими воспоминаниями? — наконец, спросила девушка осторожно. — Или это будет кто-то совсем другой в моем теле? А я просто… исчезну?.. — ее голос дрогнул.

Но ведьма посмотрела в ответ без капли жалости. Неприязненно, жестко, с отвращением. И это было хорошо. Жалость сейчас не нужна была Илл'е.

— Вопрос ведь не в этом, дорогуша, — вкрадчиво проговорила Слава. — Вопрос в том, готова ли ты рискнуть ДЛЯ НЕГО? Как каждый из нас ежечасно рискует? Хватит ли твоей хваленой "любви" хоть на что-то, кроме нытья? Потому что если нет — ты всего лишь ничтожество. И даже ногтя Огнезорова не стоишь. Так что я просто запру тебя в каком-нибудь монастыре да позабочусь о надежной охране… Решай!

— Да ты ведь тоже… любишь его! — вдруг догадалась лекарка, неприятно изумившись этому открытию.

— Может быть, — Слава лишь пренебрежительно фыркнула. — Он дорог мне более прочих в этой жизни, — вдруг добавила с нежданной циничной откровенностью. — Я легко убью ради него, да и сама умереть готова… Но… таскаться за ним? Заглядывать в рот, ловя каждое слово? От скуки греть постель?.. Уж увольте! Оставлю это опасное развлечение для юных дурочек, вроде тебя. Так что СЕБЯ САМУ я все же люблю больше… Думай!

Она встала и, не оглядываясь, пошагала к выходу, оставив по себе вязкую тишину — и стойкое противное чувство, что Илл'а навсегда теперь под чьей-то неусыпной слежкой.

* * *

Уходили из пещеры задолго до рассвета — торопливо, настороженно, бестолково… Будто мелкие зверьки, согнанные из своей норы опасным хищником.

Шумели, ругались, роняли вещи в песок. Теряли содержимое карманов, расплескивали воду, набирая походные фляги. Выпихивали на дорогу кибитку, рискуя оставить на прибрежных камнях колеса. Понукали недовольных лошадок, безмерно удивленных ночным переполохом и о своей судьбе вздыхающих почти по-человечески…

Кипела суета вокруг — и только лекарка совсем не дергалась.

Зачем? Ее мешок при ней, даже толком разобрать не успела. А уговаривать ахаров хотя бы до утра отсрочить бегство — бесполезно… Страх и злость — советчики куда сильнее разума.