День Святого Соловья

Через пару минут бронемашины, поднимая столбы снега, с диким ревом понеслись по улице.

Кукуйко грустно проводил их взглядом, вздохнул, затем молча повернулся и побрел в свой двор. Стали расходится и остальные.

— Ну, вот и все! Увезли мою долю, — вытирая глаза замызганным рукавом драпового пальтишка, скорбно молвила Тонька.

Самопалов обнял ее за плечи и потащил с собой.

— Идем, посидишь с нами! — предложил он девахе, простужено шмыгая носом. — Выпьешь, развеешься…

Она покорно зашагала рядом с Федькой. За ними, громко и злобно матерясь, двинулись опера.

— Ленчик! Сходи за Кицятником, мы уезжаем! — отдал приказ Федоренко, вспомнив о патологоанатоме.

Старшина развернулся и побежал к дому бригадира Дыбы.

Низко над Куличками, на землисто-сером одеяле неба почивала толстомордая луна и самодовольно поглядывала на копошащихся в снегу людей. Мороз, похоже, немного ослабел. А может, так лишь казалось от того, что северо-восточный ветер сменился на юго-западный.

Было около половины пятого утра. Удивительное дело — куличковские собаки, обычно гавкучие, шумные, почему-то молчали…

Глава 15

Проводив оперативников, Наливайко, едва передвигающий от усталости ноги, с двумя берданками за плечом завалился в гостеприимную хату Семена Дыбы. Того дома уже не было — ушел на ферму. Тетка Маня с беспокойством посмотрела на осунувшийся лик Миколы и сразу заохала:

— Не жалеешь ты себя, Сидорович! Вон как извелся весь, побледнел! Поесть тебе надобно. И хорошенько отдохнуть, выспаться.

Участковый устало опустился на топчан в прихожей и отрицательно замотал головой:

— Есть не хочу, тетя Маня! А вот отдохнуть действительно нужно. Я бы с вашего позволения покемарил немножко. А то не дойду в Грязелюбовку, с ног валюсь.

— Поспишь, поспишь! — затарахтела сердобольная женщина. — Но перед этим непременно похлебай горяченького. Я как раз на завтрак куриную лапшу приготовила. И рюмочку выпей, чтобы головушка не болела.

Пока Наливайко нехотя хлебал лапшу, тетка Маня приготовила ему в маленькой спаленке постель.

Растянувшись на мягкой перине, взбитой заботливыми руками хозяйки дома, Микола мгновенно уснул. Тетка Маня прикрыла его верблюжьим одеялом и на цыпочках вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

В это самое время после непродолжительной трапезы, состоящей из вина и жаренного сала, большинство гостей Соловья разбрелись по домам отсыпаться. А сам Самопалов, Вездеходов и еще несколько мужиков и баб расположились кто где подремать.

Но уже в половине одиннадцатого их разбудили скотник Михайло, Толик Пипетко и Сонька Бублик. С гаража покойных Ефрема и Кузьки они приволокли в корыте столитровую бочку вина

Вскоре в хату Соловья опять потянулись гости. Из остатков мяса и сала Сонька и Верка принялись на скорую руку стряпать жаркое. Хотя еды и без него на столе было предостаточно — почти каждый из пришедших принес с собой что-нибудь поесть.

В хате Самопалова снова зазвучали бодрые голоса, зазвенел девичий смех. Праздник, уже, конечно, без прежних энтузиазма и шика, продолжился.

Участковый пробудился от громких возгласов в хате. Он перевернулся на спину, потянулся и, морщась от резкой боли в висках, открыл глаза, осмотрелся. На пороге спальни стояла взбудораженная Тонька Бездольная. За ее спиной виднелись запухшие физиономии Самопалова, Вездеходова и скотника Михайла. Наливайко с трудом спустил ноги с ложа, сел и отрешенно уставился на пришедших.

— Микола, Микола! Слышь, че мы обнаружили в бочке с вином! — затараторила Тонька, захлебываясь от возбуждения.

— Ну? — зевнул участковый.

Молодка стремительно приблизилась к Наливайко и бросила ему под ноги увесистый сверток. Он, грязный и мокрый, глухо звякнул, ударившись об пол

— Что это? — вяло поинтересовался Микола, потирая виски ладонями.

— А ты разверни да посмотри! — предложила Бездольная. И, не дожидаясь, пока участковый проявит интерес к свертку, наклонилась и сама стала его разворачивать и вытряхивать. На пол посыпались кольца, перстни, браслеты, кулоны, серьги…

— Откуда эта дребедень?! — встрепенулся Микола. Затем, зачерпнув горсть украшений, стал их горячечно разглядывать.

— Да говорю же: в бочке с вином было! — живо пояснила Тонька. — Мы черпаком…

— Не уж то все это настоящее?! — перебил ее Наливайко, подхватываясь с кровати.

— Понятное дело! — хмыкнула деваха. — Думаю, за эти побрякушки и убили Ефрема с Кузькой.

— Но как ювелирные украшения оказались в бочке с вином? — недоуменно спросил Микола, ошарашенно зыркая то на Бездольную, то на мужиков, все еще торчащих за порогом спальни.

— Нам-то откуда знать? — пожал плечами Вездеходов, ступая в комнату. — Пусть милиция разбирается. Ясно одно — не могло это добро принадлежать Ефрему. Денежки, конечно, у него водились, но такая уйма золота ему и присниться не могла.

Наливайко опустился на краешек кровати, вздохнул, как бы собираясь с мыслями.

— Значит, так! — распорядился он, обращаясь к Тоньке. — Идите к Соловью и оставайтесь там. А я позвоню в райотдел, сообщу о находке.

Бездольная согласно кивнула и вышла из спальни, уводя за собой компанию хмурых мужиков.