День Валлума (СИ)

Турианец встал, подошел к покрывалу и улегся там, где был, небрежно накинув его на себя так, что торчали ноги. Проводив Вирибиса взглядом исподлобья, Ори молча опустила голову, и так, собравшись в комок, прикрыла глаза, продолжая прислушиваться к окружающим шорохам и поскрипыванию покореженного металла.

Беспечно проводить время в ловушке из бетона, готовой вот-вот схлопнуться, было верхом глупости. Но одолевшее чувство усталости и значительная потеря крови у Вирибиса, диктовали свои условия. Их поход из-под слоёв перекрытий торгового центра мог затянуться надолго. Ори не слышала ничего кроме давящего гула, потрескивания напряженных опор этажей и шуршания штукатурки. Ничего напоминающего голоса спасателей, военных и тех, кто бы мог пробиваться к ним снаружи. Прошло достаточно много времени после обрушения. Неужели за стенами этого бетонного пирога нет никого, кому было бы дело до них. Духи, что же там произошло? Ори ясно представила себе леденящую дух картинку — разрушенный горящий город… нет, полгорода! Но и этого было достаточно, чтобы понять, что Авемис и Каринирис оказались еще не в самой худшей обстановке, раз никто не торопиться разгребать завалы торгового гиганта. Но… зачем? Кому это необходимо? Столько жертв из-за ничего?! Ори прекрасно понимала, вспоминая уроки истории, что Таэтрус — проблемная колония в Иерархии, потому что была весьма отдалена от Палавена и являлась одной из самых старых космических колоний. Валлум — столица Таэтруса — как ни один другой город под турианским началом, показывал, к чему может привести власть спустя рукава и отношение к своим обязанностям сквозь пальцы. Таэтрус изначально отличался от Палавена своей суровостью к заселившим его турианцам. Но это был вызов для Иерархии, открывшей для себя космические дали, нежели неудобство. А приспособление к новым условиям жизни всегда влечет за собой нарушение любых привычных порядков. Турианцы с Таэтруса, со времен первых переселенцев, навсегда впитали в себя идеи независимости и личной непоколебимости. И их нельзя было винить за это, ведь свободомыслие произрастало из победы над неизведанностью, из вызова новому. Таэтрус надолго стал символом силы Иерархии. Но с нарастающим непониманием и отдалением друг от друга в политике, внутренних связях и в подходах к решению одинаковых проблем, колония, взяв на себя роль нового мира и совершенно иного облика Иерархии, постепенно втянулась во внутреннее противостояние, вылившееся в Войну за объединение. Колониальные восстания, несмотря на их «удачное» подавление, навсегда вычеркнули Таэтрус из списка передовых турианских планет, оставив для него участь вечно недовольного мирка. И время от времени это давало о себе знать — раз в полвека в колонии вспыхивали бунты и народ поглощали революционные настроения. Палавен не торопился вмешиваться и разрешать все проблемы одним махом своей жесткой руки, а власти Таэтруса метались от лагеря к лагерю в поисках компромиссов для подтверждения своей компетентности перед центральным аппаратом управления.

Прокручивая это всё в голове, чтобы отвлечь себя от нервирующих постукивания и пощелкивания, раздающихся из всех углов, Ори нашла оправдание и тому, что произошло нечто катастрофическое, к чему большинство турианцев было не готово, и тому, что Вирибис был так несгибаем в своей позиции по отношению к сепаратистам. Но в голове не укладывалось, зачем нужны были такие жертвы. Какую цель преследовал этот ужас, на который их обрек какой-то очередной революционер? Валлум — крупный город, в котором всё время жили и те, кто был верен Иерархии, и те, кто питал тихую ненависть к установившемуся порядку вещей. Колония была бедна и нестабильна. И Ори питала уверенность в том, что эта катастрофа не была делом рук Палавена, иначе… Иначе её здесь бы не было. Родителей, как ведущих офицеров, не стали бы переводить в колонию, которой подписали смертный приговор. Палавен стремился к порядку. Не всегда это означало, что будет легко и быстро. С Таэтрусом так не получилось бы.

Она понимала, что Вирибис был совершенно не в курсе готовящегося теракта. Он был в явном замешательстве и бешенстве от мыслей, что его взгляды могли привести к такому хаосу и жертвам. Факт, что сам чуть не стал безмолвной и никчемной жертвой идеи, за которой шел многие года, ломал любую психику. И Вирибис не был исключением. Если он не врал, что Ори по интуиции отмела напрочь, семья Каринирис натерпелась всех возможных бед, живя на Таэтрусе. А он, по воле духов, оказался в зените сложившихся неудачных событий. Он рос без мамы, отец был не в состоянии обеспечить сына должным образованием и свободой выбора, ибо был инвалидом, и Вирибис был невольно привязан к нему. И в заключение, в самом живом возрасте, когда все сверстники делают первые шаги на пути реализации своих планов и мечтаний, на него обрушилась болезнь…