День закрытых дверей

– Вытащите нас отсюда, и я усыновлю ваших детей.

Хорас начал пилить.

Поначалу дело шло плохо – цепь не лежала на месте, и полотно постоянно соскальзывало. Но стоило пропилить в звене бороздку, и дальше дело пошло как по маслу. Первое звено отняло около двух минут, но когда Хорас перешел ко второму, свет снова погас.

– Вот дерьмо.

– Накал был совсем слабый, – сказал Эндрю. – Может, уже и не загорится.

– Я только сегодня поставил новые батарейки.

Томас пощелкал выключателем, и свет вернулся слабым оранжевым мерцанием, достаточным, впрочем, для работы.

Хорас атаковал последнее звено с удвоенной энергией.

Наконец цепь упала, и Бет прислонилась к стене. Второе, левое, запястье оставалось пока в наручнике.

– Кто следующий? – спросил Хорас.

– Займитесь им, – сказала блондинка.

Бун вручил фонарик Бет:

– Светите сюда.

Эндрю натянул цепь.

Минуту-другую Хорас медленно водил ножовкой по звену цепи, но, почувствовав, что пропил начал углубляться, заработал как сумасшедший. Комнату заполнили металлический визг ножовки и запах нагретой стали.

Распилив первое звено менее чем за минуту, он перешел ко второму, но тут блондинка прошептала:

– Подождите!

Хорас остановился.

Все прислушались.

Откуда-то из подвала доносились скрипучие звуки.

– Что это? – спросила Бет.

У Хораса задрожали руки.

– Кто-то спускается по лестнице. – Он потянулся за фонариком, но тот вдруг погас. – Да чтоб тебя…

Бун пощелкал кнопкой и, когда ничего не случилось, ударил фонариком о камень. Батарейки выпали и раскатились по полу.

– Вам нужно уйти и спрятаться, – сказал Эндрю. – Бет?

– Я здесь.

Шепот в темноте – вот чем они теперь стали.

– Сядьте на пол и держите руки так, как будто вы все еще прикованы.

– Как вы думаете, кто это может быть? – спросил Хорас.

– Неважно. Они все психопаты. Уходите и прихватите с собой ножовку, чтобы ее не увидели.

Скрип прекратился.

Хорас протянул руку, нащупал стену и вышел в коридор. Его окружала полная темнота. Держа руку на стене и оставаясь на левой стороне туннеля, он двинулся в направлении, противоположном лестнице.

Через десять шагов стена закончилась.

Он вытянул обе руки, повернулся и понял, что находится у развилки.

Темнота наплывала волнами, полнилась фантомными звуками и вспышками света.

Хорас прислушался – голоса, шаги звучали совершенно отчетливо, но могли быть продуктами воображения, эхом бьющегося о барабанные перепонки пульса.

Увидев свет фонаря на камне, он не поверил собственным глазам, но тени казались настоящими, как и неспешные шаркающие шаги, а потом из-за поворота туннеля появился силуэт сгорбленной старухи.

Хорас бесшумно отступил в смежный коридор.

– Мы с Руфусом что-то услышали. – Голос был мягкий, приятный и совершенно обезоруживающий. – Ну-ка признавайтесь, что это было.

– Мы ничего не слышали, – ответил за всех Эндрю.

– Не слышали? – рассмеялась старуха.

Выглянув из-за угла, Хорас увидел ее. Женщина, в домашнем халате и тапочках, остановилась у порога, и свет от фонаря падал на ее изрезанное глубокими морщинами лицо.

– Ну и ну, вот забавно… Прямо-таки шутка года. А чего ж тогда дверь под лестницей открыта? Как такое, по-вашему, могло случиться?

– Мы ничего не слышали, – повторил Эндрю. – Я…

– Теперь уже не важно, – продолжала старуха, – потому что Лютер запер дверь на ключ, и отсюда никто не выйдет. Сейчас они с Руфусом осматривают подвал. Руфус знает его как свои пять пальцев, и темнота ему не помеха.

Старуха повернулась и побрела к лестнице, забрав с собой фонарь и оставив Хораса одного во мраке.

Глава 56

Я проснусь в моей комнате в «Харпер касл».

Там будет тепло.

Там солнце отражается от бухты.

Я оденусь и выйду в прохладное утро.

Я пойду в кафе.

И опишу эту сцену завтра за завтраком.

А если там будет та симпатичная кассирша, заговорю с ней.

Скажу, что я писатель.

Приглашу ее на свидание, потому что я еще никого не приглашал на свидание, а после сегодняшнего чего еще бояться?

Хорас положил ножовку, подтянул лямки рюкзака и сел, прислонившись спиной к каменной стене.

Его била дрожь. Он пытался убедить себя в обратном, но лишь острее сознавал, что сильно-сильно облажался. Испытывать ужас такого калибра ему еще не доводилось. Этот ужас разливался внутри него, как расплавленное серебро. А понимание того, что он пришел сюда сам, окунулся в это дерьмо по доброй воле, многократно увеличивало страх.

Шаги по земляному полу коридора.

Или показалось?

Хорас поднялся.

Шаги стихли.

Кто-то вздохнул.

Бун навострил уши.

Тьма разверзлась молчанием, которое как будто гудело и звенело, хотя он знал, что это только кровь пульсирует между ушами.

Вверху мигнул свет.

Мигнул так коротко, что Хорас и не заметил бы ничего, если б моргнул в этот миг.

Но он не моргнул.