Дендрофобия

– Вот будешь мне грубить, тебя точно не будет, – благодушно заверил Авторитет.

– Я и говорю, что мне сейчас ремонт крыши нужен.

– В ножки поклонись чиновникам, – предложил Авторитет. – Они это любят. Как раньше, ещё до революции, господам в ноги бросались да шапку перед ними заламывали. Прямо так в грязь и валились, когда чья-нибудь карета мимо ехала. Милиция им до сих пор честь отдаёт, хотя по уставу и не положено.

– Да ну Вас! Пётр Великий уж на что был великим, а уже триста лет тому назад не любил, чтобы люди перед ним в грязь валились.

– Великим людям это не нужно. А где же великих нынче взять? – Авторитет продолжал глумиться. – Мелюзга одна. А мелюзга поклонение и заискивание очень любит. Они для этого и лезут во власть, а не для того, чтобы о ваших протекающих крышах и лопнувших канализациях думать. Не знала?

– Ну и не надо мне ничего! – фыркнула Маринка, в конце концов. – Никто ничего не может! Я бы сама этот ремонт сделала, но мне лист шифера не затащить на крышу. Я уже пробовала.

– Что же, у тебя и шифер уже есть? Где украла?

– Я его со своего сарая на огороде сняла. Сарай-то у меня сгнил совсем, а шифер остался. Два листа уже какие-то пьянчуги стащили и пропили. Вот я и хочу успеть хотя бы крышу в библиотеке отремонтировать, пока остальное не унесли. Скажите, неужели у меня такие уж непомерные требования? Неужели ликвидировать последствия какого-нибудь землетрясения на наши русские деньги за тысячи вёрст от России легче? Я же не новое здание для библиотеки прошу. Я в своей избушке на курьих ножках уже много лет работаю и другой избушки мне не надо.

– Тоже мне Баба-Яга выискалась, – усмехнулся Авторитет.

– Так обратите хоть Вы внимание на недостойные слои общества, на проблемы представителей низших классов. Для Вас-то это даже не деньги, Константин Николаевич. Вы же сами это прекрасно знаете. Вы же ровным счётом ничего не потеряете. Для Вас это даже не копейки, а гроши.

– Не умничай, ребёнок. Вот брат твой приедет из отпуска на следующей неделе, с ним и говори на предмет ремонта своей крыши, – он заглянул в нашу петицию и сменил тему разговора: – А чего же так мало подписей?

– Нас мало, но мы в тельняшках…

– Слушай, у тебя манеры, как у пацана какого-то! Где ты таких выражений нахваталась? Не люблю, когда бабы под портовых грузчиков косят. И потом, мне-то какое дело до парка этого? – он облокотился на свою машину. – Я вообще лес люблю, а парк – это слишком цивилизованно. В лесу заберёшься в какие-нибудь дебри, где деревья похожи на застывших чудовищ из сказки, и ощущаешь себя человеком древнего мира, где нет ни времени, ни признаков эпохи…

– Вот наш Арнольд Тимофеевич скоро и до леса доберётся, будут Вам дебри.

– Ну, это вряд ли. Лес – мой.

– Да вы все просто боитесь мэра нашего! – выпалила Марина и осеклась: Авторитету такое утверждение могло очень не понравиться.

– К-кто это боится мэра-пэра вашего? – спросил он шёпотом, грозно склонившись над ней, как огромный утёс над маленьким деревцем.

Хорошее настроение его вмиг улетучилось, и было видно, что он аж побелел от злости.

– Да все, – проверещала она, сжавшись, как нашкодивший щенок, а я начинаю думать, что сейчас прольётся чья-то кровь…

– Кто «все»? Я?! Ты у меня когда-нибудь договоришься, хранительница фолиантов! Ну-ка, дай мне вашу петицию-репетицию, – он выдернул у Маринки из рук листок с подписями, достал из внутреннего кармана авторучку, вывел седьмым номером: «Волков К. Н., ул. Лесная, дом № такой-то» и поставил роспись с зигзагообразным энергичным росчерком. Потом сказал своим людям в машине сделать то же самое.

По другой стороне улицы шла мать Лёхи-Примуса, несла две огромные сумки пирожков для буфета на станции.

– Мария Игнатьевна, подойдите к нам, пожалуйста, – вежливо пригласил её Авторитет и, когда она подошла, протянул ей петицию: – Подпишитесь в защиту парка, будьте так любезны.

– А, ну, можно и подписаться, чего же не подписаться-то, – забормотала она, неловко приспосабливая в деформированных от таскания тяжёлых сумок пальцах авторучку, и поставила подпись уже десятым номером.

Авторитет определённо мог бы успешно работать в какой-нибудь общественной организации! Вдруг в поле его зрения попал Вадька Дрыгунов, который трюхал куда-то с завязанной в узел железкой на плече. Он после инцидента с опозданием электрички так и ходил с отрезанной спиралью из уголка по всей округе, как мастер ходит и показывает всем образцы своих изделий. Некоторым до того надоел, что они эту спираль выкрали и утопили в реке. Он её искал, нырял, даже простудился, но так и не нашёл. Зато какую-то другую железяку умудрился оторвать у железнодорожного моста и завязать в узел. Даже разогревал её на костре, чтобы она лучше гнулась, ладони сжёг. Теперь с утра до позднего вечера не знал покоя: ходил и хвалился. Кто-то из дружков усомнился, что Вадька сам гнул железо, посмеялся над ним, и тот ему за такое кощунство пять рёбер своей завязанной в узел железкой сломал.

– Вечный призывник Дрыгунов, – окликнул его Авторитет. – Ну-ка, подь сюды.

– Я?!