Дендрофобия

– Да? Хм! Хорошая хохма… Да не переживай ты из-за этой кошки – они сами под колёса лезут! Сколько раз замечал: едешь, а она сидит на обочине, ждёт, когда ты с ней почти поравняешься и прыгает прямо под бампер. Остановишься, назад сдашь, и она назад отходит! И ждёт, когда опять поедешь. Почему они так на машины реагируют? Может, они их как-то иначе воспринимают, не видят в них источника опасности? Я тут повёз дочку на вокзал – она же у меня собралась в медицинский поступать, на подготовительные курсы записалась, представь себе. Видим, на перроне котёнок сидит. Махонький такой, серенький, грязненький. Пошёл товарный состав, и когда до тепловоза полметра оставалось, взял и прыгнул через колею. Как будто другого момента у него, заразы, не было для этого прыжка! Моя царевна аж зажмурилась, а я думаю: всё, размотало парня по путям. Нет, гляжу, жив курилка: сидит в соседней колее и морду лапой моет! Доча в меня вцепилась: давай его домой возьмём. Ни в какой институт не поехали, повезли этого засранца домой отмывать. Оказался он рыжим, а не серым. Я его держал, дочка намыливала, а он такими глазами на нас смотрел, словно мы его съесть собираемся – отстирываем вот, перед варкой. Кусать меня пробовал, да меня не очень-то и прокусишь. Сердчишко колотится через шкурку мне по пальцам, как молоток в будильнике. Даже жалко как-то. Странно. Я чего-то к сорока годам таким сентиментальным становлюсь. Старость, что ли, приближается…

– И где теперь этот котёнок?

– Где-где, дома сидит. Отъелся до размеров средней собаки. В Швеции такие же холёные коты живут.

– Чего же Вы там не остались?

– Я-то? Скучно мне там. Сам не пойму, почему. Все сейчас стремятся на модные европейские курорты, а мне там скучно. Все эти курорты, как близнецы, на одно лицо, словно на одном месте остаёшься. Повсюду одни и те же пальмы, песок, молодящиеся бабы, озабоченные мужики. Я помню, когда ещё бригадиром на заводе работал, выдали мне в профкоме за выполнение плана путёвку на Ладогу. И как мне там понравилось, как я счастлив был тогда! Сам не знаю, отчего… Мне в последнее время часто снится странный сон, будто я до сих пор бригадиром на заводе работаю. До сих пор помню, как кого звали, у кого когда день рождения. Хороший сон… К чему бы это, а?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Женщины любят верить во всякие сны и гадания на кофейной гуще… Или ещё в школе всем классом ездили в Парголово на электричке на лыжах кататься. Никаких альпийских горнолыжных курортов даром не надо было. Хотя всё там до мелочей продумано для людей, а мне скучно.

– Почему?

– Да как сказать, – Авторитет пожимает плечами. – После России вообще всё разочаровывает. Мы же с детства к борьбе приучены, к войне даже, а там никто ни с кем не воюет, все счастливы каким-то спокойным и очень простым счастьем, все равны. Не как у нас равны по нищете и льготам, а по доступности нормальной жизни. Понятно?

– Угу. А в городе говорили, что вы в Финляндии жили.

– И в Финляндии был. Там то же самое: всё красивое, холёное, леса такие ухоженные, каких у нас и парков нет. Деревьям прививки делают, как людям. Уничтожение дерева расценивается как убийство живого существа, – Авторитет остановился и посмотрел куда-то вверх на кроны деревьев в парке. – Свой лес называют «зелёным золотом» и берегут, в России покупают. Моей жене там очень понравилось. У неё же прабабка финкой была, сказался зов крови. А мой прапрадед был татарином, поэтому меня никуда кроме России не тянет. Совсем не унаследовал я страсти к кочевой жизни… Моя-то там финский язык настолько хорошо выучила, что никто не догадывался, откуда мы приехали.

– А Вы?

– Не-а! Я как узнал, что в их ужасном языке пятнадцать падежей, так сразу приуныл. Хотя, вот послушай, – и он очень складно произнёс на манер рассказчиков древних эпосов:

En ole opissa ollut,
kdynyt mailla mahtimiesten,
saanut ulkoa sanoja,
loitompata lausehia.[16]

– Красиво звучит.

– Ещё бы! Это мне жена курс молодого бойца каждый день проводила, чтобы я окончательно не свихнулся от скуки. Говорила: «Пока не выучишь десять слов и предложений, жрать не получишь». Женщины всё-таки лучше мужиков умеют адаптироваться к жизни. Мужики подобны дубам негнущимся, а женщины или гибкие, как рябины и ивы, или хрупкие, как сирень с черёмухой. «Как бы мне, рябине, к дубу перебраться», – пропел он и поддал ногой валяющуюся на обочине пустую консервную банку: – У вас тут кругом такой же срач, как и прежде. Такое ощущение, что на обустройство города выделили сто рублей, и девяносто девять сразу украли.

– Субботники ещё в начале лета закончились.

– А что, до сих пор проводятся субботники?

– Угу.

– Какая беззастенчивая эксплуатация женского труда! – насмешливо сказал он.

– А в Европе есть субботники?