Деньги дороже крови

– Да все сделали не так! – даже привстал с кресла Семеняка. – Ну, зачем вас понесло в эту редакцию.

– Ах, вот вы о чем, – сделал я вид что только теперь догадался. – Я в самом деле спас Подымова, а что мне оставалось делать. Я сюда приехал не убивать, а совсем с другим поручением.

– Да никто вас и не просил убивать, и без вас бы все сделали. А скажите на милость, что теперь делать мне. Эту неудачу спишут на меня. Вы понимаете, что со мной будет, когда там узнают. А узнают они совсем скоро.

– Получается, что это вы направили убийцу, – заметил я.

– Да не я, я лишь выполнял поручение. И что я буду сообщать. О я несчастный, мне конец! – Внезапно Семеняка упал передо мной на колени. – Спасите меня, только вы один можете спасти.

– Встаньте! – Чтобы немножко успокоиться и привести мысли в порядок я взял со столика сигарету и закурил. Затем сел в кресло.

– Я подумаю, как вам помочь, если вы мне скажите, чей приказ вы выполняли.

– Будто вы не знаете. Да и зачем произносить имена.

– Если я спрашиваю, значит нужно. Иначе я сейчас замолчу. И выпутывайтесь, как хотите.

Семеняка обреченно посмотрел на меня.

– Мне приказал организовать убийство Михаил Маркович, – едва слышно проговорил, вернее, прошептал он.

– А Кириков?

– А Кириков послал вас, – вдруг оскаблился Семеняка.

– Почему Фрадков решил убить Подымова?

– А он написал про него серию очень оскорбительных статей. Он его сравнивал в них с пауком, который ловит всех в свои сети. а потом безжалостно сосет кровь. Он так и назвал этот цикл «Паук». Очень здорово написано, у нас весь город неделю гудел. Вот с тех пор…

– Понятно. А где сейчас киллер?

– У меня дома сидит, Вчера прибежал весь перепуганный, дрожал, как промокший кот. А когда он рассказал, как все произошло, я тоже стал дрожать. – Помогите, умоляю вас, – неожиданно плаксивым голосом произнес Семеняка.

Я задумался. Пожалуй, в этом вопросе мы с Семеняком союзники. Нам одинаково невыгодно, чтобы наши боссы узнали правду про то, как развивались тут события.

– У нас есть единственный выход, как выбраться из этой западни.

Семеняка аж весь подался вперед.

– Какой? – с надеждой спросил он.

– Надо избавиться от вашего друга. Навсегда.

– Избавиться? – переспросил Семеняка. – Вы имеете в виду убить? – с придыханием произнес он.

– Вы правильно меня поняли. Причем, не просто убить, он должен исчезнуть, так чтобы его никто и никогда бы не нашел. Вы ему уже заплатили?

Семеняка кивнул головой.

– Как было оговорено, аванс.

– Вот и мотив. Получив аванс, он решил вместо того, чтобы марать руки, смыться и жить себе тихо и спокойно. Благо есть на что. А мы спишем неудачу с покушением на него. Пусть отвечают те, кто предоставил такого некачественного киллера.

– Но как я его… – оторопело от такого предложения произнес Семеняка.

– А вот это, извините, не мои заботы. Не я же буду это делать. Разве здесь трудно найти людей, которые за плату согласятся выполнить эту работу.

– В общем, не трудно, – согласился Семеняка.

– Послушайте, с временем у нас большая напряженка. Если он сообщит обо всем первым, вам крышка. Нужно приступать немедленно.

– Да, я понимаю, – покорно произнес Семеняка. – А как же Подымов, – вдруг встрепенулся он, – он же не только расскажет, но и все опишет в своей мерзкой газетенке.

– Не расскажет и не опишет. Вчера вечером после покушения я заставил его дать обещание, что он не будет обнародовать этот случай. Он обещал. Вы считаете ему можно верить?

– Ему можно, – убежденно проговорил Семеняка.

– Тогда идете и занимайтесь делом. Вряд ли у вас есть на все про все больше двух часов.

Семеняка вылетел из номера. Я же закурил новую сигарету и перевел дух. Совесть меня не тревожила, этот киллер вполне заслуживает того наказания, которое я ему определил. Если бы в тот поздний вечер я бы вышел из редакции на пять минут раньше, то не встретил бы его, и Подымов был бы сейчас мертв. А такие парни, как он, более чем кто-либо достойны того, чтобы жить.

Все оставшееся до вечера время я в основном спал, прерывая сон лишь на то, чтобы спуститься в ресторан гостиницы и поесть. И еще я прислушивался к шагам в коридоре – не пришла ли Царегородцева. Наконец я действительно услышал ее легкую поступь. Выждав некоторое время, чтобы она привела бы себя в порядок, я постучался в ее дверь.

Она впустила меня в номер.

– Как ваши дела? – спросил я.

– Не очень, – неохотно призналась она. – С финансами на комбинате царит полный произвол. А у вас?

– О, у меня отлично! Сколотил команду наших сторонников, теперь тут будет вестись контрпропаганда по всем правилам этого жанра. Посмотрим чья возьмет.

– Я рада, – проговорила она, однако в голосе признаков радости я что-то не услышал.

– Да, кстати, – сказал я, – один местный журналист по фамилии Алексей Подымов пригласил нас с вами на небольшую экскурсию. Он намерен нам показать, как живут местные работяги.

Царегородцева несколько мгновений молча смотрела на меня. Почему-то я проникся уверенностью, что она откажется меня сопровождать. Вряд ли ее могут заинтересовать такие скучные вещи, как жизнь местной голытьбы.

– Я согласна. Когда идем?