Денис Бушуев

– Нет… почему же?.. Слышал. Очень хорошо… Только знаете, Варя… Вы простите – я человек грубый и… и вкусы у меня грубые, земные… Я люблю песни, наши русские песни, с их тоской, печалью и грустными простыми словами… А хорошую музыку я как-то плохо понимаю… и не испытываю волнения, когда слушаю ее… Вот.

Он опять виновато улыбнулся и смущенно замолчал.

«А я-то старалась, – с горечью подумала Варя, – в самом деле: зачем я так хорошо играла? Зачем ему я так хорошо играла? – уже с некоторой злостью подумала она. – Нет, он как был, так и остался дикарем!..» А вслух сказала:

– То, что вы любите русские песни, это еще не доказательство ваших грубых вкусов. Я тоже их очень люблю. И все великие русские композиторы их любили. И Пушкин любил, и Толстой… Но ведь можно, любя народную музыку, любить и классическую, одно другому не мешает. Можно, наконец, приучить себя к этому, воспитать себя, что ли… Ведь вы, Денис, в общем культурный человек и должны совершенствоваться, все время совершенствоваться… и не только пополнять свои знания, но и развивать вкус… Конечно, не мое дело это вам говорить, и, может быть, я не имею права на это, но как-то… досадно…

Она чуть покраснела и замолкла. Бушуев встал во весь свой огромный рост, неловко одернул синий китель с блестящими пуговицами и, скрипя тяжелыми кожаными сапогами, неуклюже подошел к пианино.

– Вы рассердились, Варя?

– Нет… зачем же… – опуская ресницы, замялась она. – На что же сердиться? Очень хорошо, что вы такой откровенный… Это куда лучше тех фальшивых комплиментов, которые я слышу в Москве от людей, чувствующих музыку, может быть, хуже вас, и даже совсем не чувствующих, но восторженно аплодирующих, потому что так принято… Вы честнее их и простодушнее.

И она улыбнулась, глядя в мягкие и добрые глаза Дениса. И подумала: «В самом деле, как можно на него сердиться? За что же на него сердиться? Он плохо понимает музыку и откровенно признается в этом…» И Варя готова уже была простить Бушуеву его невнимательность, как вдруг произошло нечто странное. Она заметила, что Денис напряженно смотрит за окно и что лицо его бледно и нахмурено. Она тоже взглянула за окно и, несмотря на метель и сгустившиеся сумерки, рассмотрела какую-то одинокую женскую фигуру, закутанную в платок и запорошенную снегом, быстро проходившую мимо дома.

Денис растерянно взглянул на Варю, поправил зачем-то скатерть на столике и боком направился к двери.

– Я сейчас вернусь… простите.

И без фуражки и шинели выбежал на улицу.

Смутное беспокойство охватило Варю. Она вскочила и прижалась лицом к влажному и холодному стеклу.

– Что с ним? Кто это?

Она видела, как Денис нагнал незнакомку и пошел рядом. А через несколько секунд их скрыла белая пелена падавшего снега, и Варя уже ничего не могла разглядеть. Тогда она села в кресло и задумалась, прислушиваясь к стуку своего сердца…

X

Бушуев догнал Манефу и молча дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула и пошла быстрее, не оглядываясь и не обращая на него внимания. Он продолжал идти за ней, не говоря ни слова. Манефа все ускоряла шаг, точно хотела убежать от него, но когда они поравнялись с колодцем возле дома Солнцевых, она неожиданно остановилась, круто повернулась и почти шепотом спросила:

– Чего тебе от меня надо, Денис?

– Я… я сам не знаю, Маня.

Он стоял перед ней, опустив глаза и тяжело дыша. На широких плечах его и на белокурых волосах лежали пушистые хлопья снега.

– Оставь меня… я прошу тебя… оставь меня… – дрогнувшим голосом сказала Манефа. – Куда ты меня толкаешь? Зачем тебе это? Что я тебе сделала?..

– Я сам не знаю… – повторил Денис.

Снег пошел так густо, что уже в двух шагах ничего не было видно. Они стояли друг против друга, окруженные, словно саваном, белой сплошной стеной, и это было страшно. Она хотела идти дальше, но Бушуев схватил ее за руку.

– Постой, Маня, постой… Что это я хотел тебе сказать?.. Что-то очень важное, и вот – забыл…

Она вырвала руку и замотала головой.

– Ничего не надо говорить… ничего… Убежать надо от этого, как когда-то ты убежал от меня. Ты тогда хорошо поступил, Денис. Я часто вспоминала и благодарила тебя за это… И не преследуй ты меня, ради бога… Оставь меня. Ты только подумай: к чему это все идет!..

– Маня… – начал было Денис и робко положил ей руку на плечо.

– Оставь! – почти крикнула Манефа и с силой сбросила его руку. – Не дотрагивайся до меня… Я не хочу этого!

И, помолчав, тихо и примирительно добавила:

– Простынешь без шапки-то… Иди в избу. Ты что – у нее был?

– Да, у Вари.

– Ну и иди к ней! – вдруг злобно крикнула Манефа, сверкнув глазами. – И женись на ней! И люби ее!.. Она лучше меня, моложе меня! Она городская, а я деревенская!

– Что ты? Зачем ты ее так… – запротестовал Бушуев. – Она славная, хорошая девушка.

– Так чего же ты на этой славной не женишься? Чего ты ко мне лезешь?

– Зачем же мне на ней жениться, коль ни я ее не люблю, ни она меня…

– Не любишь? – недоверчиво спросила Манефа.

– Нет.

– А чего ж ты к ним каждый день ходишь?

– Так… Интересно у них. Они – приветливые, добрые.

– Добрые… приветливые. А может, она тебя все-таки любит?