Der Parasit (СИ)

— Да. Я не могу позволить носить ей мою фамилию, поэтому хотя бы так…

— Ну, женщины же могут оставаться и при своей фамилии после замужества… — подсказал старший Аккерман, понимая, что причина кроется совершенно в другом.

— Кенни, как ты думаешь, почему ее не тронула разведка? — резонно спросил Леви.

— Она тебе — никто. — Чуть усмехнувшись, ответил мужчина, отпивая коньяк.

— Вот именно! — подтвердил бывший капитан. — По документам — никто. — С грустью переведя дух, Леви продолжил: — Познакомились в Алжире, после моего ранения. Она была одной из Сестер Милосердия, сейчас тоже с больными работает. После того, как она вернулась во Францию, сама меня нашла, и с того времени мы уже лет пять вместе.

— Карапузов, я так понял, ты не заделал?

— Да, все по той же причине. — Сжав стеклянный стакан так, что побелели пальцы, бывший капитан чувствовал, как над ним словно нависла грозовая туча. Каждое слово предвещало бурю в его душе.

Пока пустырь воображаемого сердца бывшего капитана обволакивали тяжелые облака и шквалистые порывы ветра, буря эмоций ясно давала понять, что она не пройдет стороной. Еще немного и начнется ливень, не снившийся Ною, спасшему всех на ковчеге.

— У тебя хоть голова есть на плечах, в отличие от моей сестрицы. Была бы Кушель…

— Не говори о моей матери и слова! — буквально прорычал Леви, смотря грозе жандармов в лицо. Он больше не боялся, и Кенни почувствовал это, чуть ли не признавая его своей ровней.

— Ладно, остынь. — Смирился комиссар. — Я думаю, ты и так понял, что я хотел сказать. А если в один прекрасный момент твоя женушка схватит тебя за яйца и скажет «хочу детей»? Что делать-то будешь?

Первые дождевые капли начали орошать землю пустынного сердца. Влага, проникая в почву, не могла размягчить ее, чтобы трещины высохшего сердца срослись вновь.

Конечно, Аккерман уже бывал в подобной ситуации, особенно часто приходилось выкручиваться после женитьбы четы Черчей.

— Кенни, я действительно люблю ее. Но…

— Такой же, как и твоя мать! — не дав закончить реплику, вспылил Кенни, ударив ладонями по столу. — За что мне это?! «Кенни, я же люблю его» — пародировал комиссар, видимо когда-то услышанную реплику из прошлого. — А потом: «Кенни помоги мне».

— Если бы я мог сам, поверь, ни за что бы не попросил тебя! — нахмурившись, с долей обиды от осознания безвыходности своего положения, признался младший Аккерман.

— В любом случае, я бы помог. Повыпендривался, но помог бы. Иначе Кушель меня в кипящем котле топить будет, когда сдохну. А вариться там и так, не самое приятное дельце, знаешь ли…

— Только из-за этого? Ты что-то обещал моей матери?

— Нет. — Сухо ответил комиссар, сосредотачивая взгляд в одной точке, будто отстраняясь от всего происходящего.

— Кенни?

Молчание.

— Кенни?!

— Когда просила она, — я остался в стороне. — Неожиданно начал старший Аккерман. — Принципы в заднице заиграли… Я ушел, а потом вообще скрывался несколько лет, пока был в розыске, и мне было совсем не до нее и ее проблем. А когда времена изменились, я узнал, что сестренка «кони двинула», да и ты там чуть не сдох…

— Винишь себя? — справедливо спросил Аккерман.

— Еще одно слово, и моя рука, лежащая на пушке, выстрелит тебе в ногу.

— Бармен, повторите! — попросил Леви, заканчивая неприятный разговор.

Почти синхронно мужчины осушили стаканы с коньяком со льдом.

— Господа, а как ваша милая беседа относится делу? — вмешался Эрвин Смит, сидевший до этого поодаль, не вмешиваясь в разговор мужчин.

— Слышишь, Белоснежка! Попивай свой ссаный вискарь и помалкивай. — Кенни и не думал скрывать своей неприязни к майору. — Я эту крысу шесть лет не видел, и мне действительно интересно, чем он там живет, раз я впрягаюсь в это дерьмо!

Леви обернулся, посмотрев на Смита, многозначительно кивнув майору. За вечер тот не проронил и слова.

— Леви, прошло более двадцати лет, ты не думаешь, что он мог измениться?

— Я очень хорошо запомнил то лицо на фотокарточке, его строение и каждую морщинку. Даже если пройдет век — я узнаю ублюдка.

— Фотокарточке? Откуда она у тебя?

— Держите. — Подключился к беседе Эрвин, передав комиссару улику.

Кенни застыл на месте, чуть ли не с точностью повторяя реакцию Леви, когда он впервые за долгое время увидел Кушель.

— А я уже и позабыл, как ты на нее похож… — единственное, что смог выдавить из себя комиссар, после подперев рукой подбородок, прикрывая рот.

Эрвин, почти с наслаждением, забирал фотокарточку из рук Кенни, сбивая с того спесь.

После Кенни-Жнец и Леви перебрасывались редкими фразами, иногда комиссар ехидничал, в свойственной ему манере. Опрокинув еще несколько стаканов, мужчины разошлись, обуславливаясь с планом действий и дате новой встречи.

Все, что было известно разведке из биографии Ганса Леманна, так это то, что начал свою карьеру, переехав в 1937 году во Францию, а именно Лион, для сбора информации. До начала военных действий действовал под прикрытием.