Дерек Джармен

Мы рассматриваем здесь конфликт Дерека с отцом, конечно же, не для того, чтобы объяснить очевидно совершенно утилитарное отношение взрослого Дерека к еде (на которое, в любом случае, повлияла и его еда в школьные годы). Наша цель — установить, что еще в очень раннем возрасте жизненный опыт Дерека включал в себя отвратительный и длительный конфликт с авторитарной жестокостью, хотя в то время и не вызванный его сексуальностью (как это случится в будущем). Он искал убежище в саду своей бабушки, где, как он потом утверждал, он стоял и смотрел, как растет сад[12]. Вспоминая сады своего детства, Дерек писал: «сад, где эмоции, способствующие миру и красоте, могли восстановить бедный заблудший гуманизм»[13]. Ему запомнились и другие моменты, в других садах: на вилле Зуасса у Лаго-Маджоре, куда Ланса Джармена отправили в 1946 году, сады Боргезе в Риме. В довершение родители подарили ему книгу «Прекрасные цветы и как их вырастить», которую Дерек сразу же полюбил. Он не просто впитал ее в себя, ее влияние на вполне сознательном уровне проявилось позднее в его живописи и сценическом дизайне балета[14]. Семья переезжала с одной позиции военно-воздушных сил Великобритании на другую, и повсюду Дерек разводил сады или ухаживал за ними. Когда он вырос, у него по-прежнему был сад в горшках в его знаменитой комнате в Бэнксайде, перевезенный затем на маленький задний балкон квартиры на Чаринг-Кросс-роуд.

Дерек воспитывался, как мы бы сейчас сказали, в семье, принадлежащей к верхнему слою среднего класса. Джармены не были богаты, но нельзя сказать, что они нуждались в деньгах. Несколько счастливых и запомнившихся месяцев семья провела в якобианском поместье на западе Англии. Были и путешествия за границу, в экзотические места (Италия, Пакистан). Затем Дерека отправили в закрытый пансион. Там он познакомился с другими представителями своего класса, узнал, как построено общество и воспитание, и обрел свободу, чтобы отвергнуть все это.

Школа, выбранная его родителями, располагалась на юго-западе Англии. В восемь с половиной лет Дерек стал учеником подготовительной школы «Хордэл Хаус» в Хэмпшире неподалеку от Солента. Вероятно, чтобы дать ему возможность привыкнуть к этой части Англии, семья провела отпуск в 1950 году в Свонедже, расположенном неподалеку на том же берегу. Там Дерек впервые увидел протяженные побережья, с которыми в определенной степени стал себя отождествлять. К западу от Свонеджа находятся три места, упомянутые Дереком в его фильмах и книгах: Тилли Вим (о котором говорится в конце «Юбилея»), Дэнсинг Ледж, давший название первой книге мемуаров, опубликованной в 1984 году, и Винспит, где он снимал некоторые сцены «Разговора с ангелами» и «Юбилея». Это неотразимые протяженные побережья. Утесы до сотни футов в высоту, стоящие вдоль края моря, испещрены старыми карьерами (давшими Дэнсинг Леджу и Тилли Виму их странные имена). От утесов земля идет вверх примерно на триста пятьдесят футов над уровнем моря до края плато на четверть мили вглубь острова. Высокий длинный обращенный к югу склон покрыт травой, кустарником и цветами, среди которых во множестве летают птицы и бабочки. Здесь свой собственный мир, отрезанный от остальной Англии, в который не ведут дороги и где стоит всего лишь один дом. В жаркие летние дни кажется, что ты на Средиземном море. Позднее, когда Дерек учился уже в другой школе, Кэнфорде, он бывал здесь на каникулах и, должно быть, чувствовал себя так, словно вышел из тюрьмы — переполненным восторженным чувством свободы.

Когда Дереку было девять, в «Хордэл Хаус» произошло травмирующее событие, после которого он понял, что его счастье является мишенью для атак и жестокостей. Дерека нашли в кровати с другим мальчиком, дети радостно хихикали. Он рассказал об этом случае в книге «На рожон» (1987):

Директор наказал меня за мое преступление куда сильнее, чем наказывали в школе за какой-либо другой проступок. Нас побили, вытащили перед всей школой, угрожали исключением и теми ужасными последствиями, которые наши действия принесли бы нашим семьям, выйди все наружу. Это публичное обличение глубоко потрясло меня и открыло раны, которые так никогда и не затянулись[15].