Деревенская околица. Рассказы о деревне

Квартира у Кольки хорошая, просторная, у Васятки есть своя отдельная комнатка, куда его и проводил Игорь готовить уроки. Накрыл на стол, стал кормить деда с дороги. Тот малость поел начерно, так как берёг аппетит на вечер к общему столу.

Пока поджидал Кольку со снохой, осваивался. Разглядывал городские диковинки. Туалет и ванна отдельные, до потолка обложены цветной плиткой, и тут же рулоны туалетной бумаги, а не скомканная газета. Семён недолюбливал этот городской сервис, ему как-то было совестно пользоваться туалетом, вроде, он как гадит в квартире. В деревне такие удобства на улице, а жильё — святое дело. Что сделаешь, это крестьянская психология.

Всё блестит. Краны все хромированные, вода даже горячая.

Надо же! Чего только не напридумывали: двухкамерные холодильники, морозильники, стиральные машины, которые сами стирают и сушат. Но больше всего поразил кухонный комбайн.

— Неужели сам моет посуду?

— Моет. Ещё как моет, вот увидишь.

Одно приметил Семён, что все эти удивления импортные. Выходит, пока мы себе во всём отказывали, кажилились эту заграницу обогнать, это чертивьё жило себе в удовольствие. Они тихой сапой, без Карла Маркса напридумывали всякой хреновины, и мы же теперь у них всё покупаем. Выходит, за что боролись, на то и напоролись, а теперь ещё оглобли от социализма повернули к капитализму. Стоило ли тогда семьдесят лет себе во всём отказывать и щетиниться против всего мира?

Но вконец доконал его Васятка. Семён пошёл посмотреть, как он готовит уроки. Видит, что хорошо устроился внучёк: у него свой стол, полка с книгами и даже настольная лампа.

— Учись, внучёк, учись. Сейчас без арихметики нельзя.

— У меня по ней ни одной тройки! — Похвастался Васятка.

От нечего делать решил Семён на старости лет поумничать.

— Без троек, говоришь? А вот я проверю. Сколько будет, если сто двадцать разделить… ну, хотя бы на два?

— Ха! Это я сразу в уме разделил, будет шестьдесят. Ты мне давай что посложнее, с двузначными числами.

Семён оторопел и недоверчиво посмотрел на него.

— Хвастаешь? Ну, тогда ладно. Умножь-ка, скажем, двадцать шесть на… тридцать четыре.

Прошли какие-то секунды, а Васятка уже подхватился:

— Готово! Будет восемьсот восемьдесят четыре. Теперь ты сам проверяй. — И хитро поглядывает, как бесёнок.

У Семёна пальцы, как сучки на старой берёзе, еле ухватил ими ручку и на бумажке давай царапать. Пыхтел-пыхтел, потом ахнул, — у него сам собой открылся рот.

— Верно! Как же ты, суккин кот, так скоро сосчитал? — Господи! Да что же это делается? Его теперь не так занимал кухонный комбайн с тёплым туалетом, как эта «арихметика».

Но тут появился Игорь, и всё прояснилось. Он ухватил Васятку за ухо и давай строжиться:

— Я тебе сколько раз говорил, чтоб не трогал у деда калькулятор? Ещё хоть раз возьмёшь без спросу, я тебе, свинёнок, все уши пообрываю! — А Семёну пояснил: — Это он со счётной машинкой хитрит, чтоб скорей уроки сделать. Учительница ругается за это, говорит, что потом голова будут плохо соображать.

Ну и дела. Вот так деточки пошли, он тебе и в уме, и на машинке, как из пулемета, выдаст. В их деревне после войны на весь колхоз за умельца остался Митрий Козин, хорошо знал всякую цифру, а кругляши на счётах кидал, как фокусник. Был он в одном лице учётчиком, бухгалтером и ревизором. Не то, что сейчас, двухэтажная контора битком набита пухлыми бабами-бухгалтерами. Уважали Митрия за науку, так тому, слава Богу, было за сорок, а тут малое дитя, хоть и с калькулятором.

Наконец, заявились с работы Колька со снохой Зинаидой. Сноха, сколько помнит её, всё такая же, только чуть пополнела. Колька же лицом больше походил на мать, а рослый и плотный, как сам Семён в молодости. На макушке уже обозначилась изрядная поляна. Семёна всегда занимала одна загадка, — почему деревенские почти небывают лысыми, а в городе почти все, а уж у начальства вообще голова босиком. Это, скорей, не от ума, а от асфальта и тёплых туалетов. Так вам и надо, чертям.

Сразу стало шумно и весело. Семёну было приятно, что ему так обрадовались. Вообще, дети у него были уважительные, его с Марьей почитали. Колька ахал и кудахтал над вениками.

— Ну, ты и выдумщик, тятя. Спасибо тебе. Какие они пушистые. А я сам всё собирался их заготовить, да как-то всё времени нет. Впрочем, вру, ленюсь. А париться люблю.

Зинаида распихала по холодильникам и шкафам деревенские гостинцы и при этом всё приговаривала:

— Да зачем же вы, папаша, так беспокоились? Ой, да зачем же так много, у нас же в городе сейчас всё есть.

Остаток дня и вечер прошли в весёлых хлопотах и разговорах. Смотрели телевизор, Семён отметил одну важную деталь, — «Новости» и политические разговоры они не признают, сразу же переключали телевизор на другой канал.

— Пошто, Колька, «Новости» не смотришь?

— Всё они врут. Говорят одно, а делают другое. Надоели.

Но не из-за этого крепко осерчал Семён. Колька стал хвастаться и показывать ему новый японский видеомагнитофон.