Деревенская околица. Рассказы о деревне

Вдруг из одного корпуса выбегает группа вьетнамских товарищей. Тогда Вьетнам воевал с Соединёнными Штатами, и наше Политбюро часто приглашало героев войны с американским империализмом отдохнуть у нас. Но в основном подлечиться. И вот бегут эти герои организованно, без шума и крика. Все в камуфляжной форме, с противогазами и огнетушителями (собрали в корпусе), а командует ими женщина — майор. Что-то по-своему сказала, и они как горох рассыпались вокруг дома, все при деле.

Одни с пожарных щитов тащат багры и ломы, другие выбили окна и двери. Потом разведчики кинулись во внутрь и через эти проёмы фонариками что-то просигналили, а эта женщина-командир даёт уже новую команду. И тут вьетнамцы как муравьи начинают спасательную операцию. Одни орудуют огнетушителями, другие в три цепочки стали передавать друг другу ящики, коробки, пачки белья, и всё это быстро и по-деловому, без суеты, и не абы как, а аккуратно складывают стопочками. А здание уже всё в огне: треск, языки пламени, дым, — страшно смотреть.

Наконец завыли сирены и влетает табунок пожарных «Зилов». Пока раскатывали шланги, пока соображали, как отключить электроэнергию, один из вьетнамцев-наблюдателей что-то закричал и замигал фонариком. Женщина-майор опять даёт команду через рупор, и вьетнамцы начинают дружно покидать здание. И своевременно. Через пару минут с грохотом рухнуло перекрытие, и вверх взметнулись столбы искр, пламени и чёрного дыма. А вьетнамцы молодцы, вовремя управились. Успели.

Тут женщина-майор что-то лопочет на своём языке, и всё спасённое добро пересчитывается, причём пишется список, всё аккуратно перекладывают в стопки, а на охране остаются двое дежурных, как часовые, даже пожарных не подпускают к добру.

Что интересно, борьба с огнём велась без суеты и без крика, который обычно бывает на нашем русском народном пожаре.

Партийные секретари и чиновники с удовольствием всё это наблюдали, как заграничный приключенческий фильм. Когда вьетнамцы рысцой друг за другом, скрылись в своём корпусе, опять начали переговариваться и сокрушаться:

— Надо же! Пожарные приехали когда уже всё сгорело!

— Э-эх! Не болит сердце за народное добро!

— Наверняка не всё удалось спасти. Мало народа было в этой команде у вьетнамцев! Ой, мало…

— За это надо кое у кого и партбилет отобрать!

А утром всё спасённое казённое имущество по акту было передано завскладу санатория. Сперва он ничего не понял, так как список был на вьетнамском языке, но ему помог переводчик.

БУДЕМ ЗДОРОВЫ

Давно это было, перед самой волей, а вот как сейчас помню. Вышел Указ по борьбе с пьянкой. Алкогольная революция, о которой так долго говорили большевики и женсовет, свершилась… в одночасье. Представлялось, что, наконец-то, народ отрезвеет. Только мало погодя партийное начальство видит, что этот Указ пробуксовывает, а главное — получается обратный результат: пить стали больше, все как взбесились. В чём же тут дело?

А всё очень просто. Как только узнали, что на этот раз новая забота партии о народе, и идёт она через борьбу с пьянкой, то поняли — это не к добру, и первым делом смели с прилавков всё хмельное, вплоть до тройного одеколона и аптечных настоек. Сахар и дрожжи, это особая статья, их тащили мешками и ящиками.

Но партия — это вам не петух, что прокукарекал, а там хоть не рассветай. У них всё на контроле, ждите проверку. Вообще-то Горбачёв с учёными, экономистами, медиками и милицией хотели за пять лет сократить продажу алкоголя всего на 30%, но у власти тогда стояли люди инициативные. Батюшки-светы, что тут началось! Встречные планы, соцсоревнование, в итоге пятилетний план выполнили за полгода! При этом, каждый норовит отрапортовать позвончей, с выдумкой: вот вам безалкогольные свадьбы, вот трезвые зоны по областям и краям. И это ещё не всё.

Кто — за топор и пошёл рубить и корчевать виноградники, другие — за ломы-кувалды, давай курочить заводы, а ещё заодно утюжить бульдозерами стеклопосуду. Всё! Теперь она нам без надобности! Хватит спаивать народ, Ура-а, трезвеем, товарищи!

***

У нас в колхозе, таких перегибов не было, а если честно сказать, то мы боролись слабовато. Наш секретарь парткома Гоша Старостин собрал нас и советуется: как и что будем делать? Подумали сообща и решили — организовать проверку. Подключили женсовет, сельский актив, совет ветеранов. Пошли в народ.

А народ нас не ждал. Проверку начали со столярного цеха, потому как у них больше всех соблазнов. Работа у них слишком нервная. Кому раму связали, кому гроб обстругали, а благодарность всегда в жидкой валюте. Заходим к ним, а они, паразиты, все пьянёхонькие и даже не хоронятся. Сюда, голубчики!

В колхозной стройбригаде возможностей ещё больше. У них по Райкину: «Кирпиш — бар, раствор — ёк. Курым!» А раствор «ёк» потому, что эти сволочи цемент загнали налево, и теперь гужуются напропалую. Попались, мерзавцы!