Деревенская прелестница

— Ага! Угомонилась? Ну, то-то… — подмигнулъ Ананій Трифоновъ. — А что ежели насчетъ лсу, то приказчикъ всегда теб лсу больше дать можетъ, чмъ хозяйскій племянникъ. Гвоздь. пакля, стекла — это все у насъ. Эдакая вдь шаршавая! — прибавилъ онъ, улыбнувшись, и ужъ ласково хлопнулъ Клавдію по спин. — Иди, иди, хозяинъ безъ вычета разсчитаетъ, — кивнулъ онъ на дверь конторы.

Клавдія получила ужь разсчетъ и выходила изъ конторы, какъ вдругъ натолкнулась на своего братишку, Панкратку. Тотъ былъ безъ шапки, запыхавшись, держалъ въ рук письмо и говорилъ:

— Сестрица… Весь заводъ обгалъ… Везд тебя ищу и найти не могу. Теб письмо. Вотъ, возьми.

— Письмо? Отъ кого? — спросила Клавдія.

— Учитоль подалъ. Играли мы давеча, мальчишки, въ бабки у пожарнаго сарая, а онъ шелъ мимо. Увидалъ меня, подзываетъ и говоритъ: «ты, говорить, Собакинъ?» Я, говорю, Собакинъ. «Такъ вотъ, говорить, передай»…

— Ну, довольно, довольно, — остановила братишку Клавдія и вырвала у него письмо.

На конверт печатными буквами было надписано: «дорогой Клавдіи Феклистовн». Она разорвала конвертъ и вынула оттуда письмо. Письмо было написано тоже печатными буквами. Она принялась читать. Вотъ что стояло въ письм:

«Прекрасный полевой цвточекъ Клавдія Феклистовна. Косарь скосилъ уже этотъ цвтокъ, но Божья влага все еще поддерживаетъ его и не даетъ ему увять. Валяется онъ на распутьи, проходятъ прохожіе, поднимаютъ его, утшаются имъ и тотчасъ-же бросаютъ его отъ себя. Побывалъ скошенный цвтокъ у юноши Флегонта, побывалъ цвтокъ у рыжаго охотника Кондратія, побывалъ цвтокъ… Ну, да что тутъ. Прохожіе забавляются цвткомъ и бросаютъ его. А нтъ имъ того, чтобы спасти его, чтобы поставить его въ вазочку съ чистой водой, держать его тамъ на радость себ, самому цвтку и лицамъ, благоговйно любующимся красотой цвтка. А цвтокъ достоинъ участи благоухать въ ваз съ свжей водой. Нужно только, чтобъ нашелся сердечный человкъ, который поднялъ-бы цвтокъ, поставилъ его въ воду и хранилъ-бы до его естественнаго увяданія. И такой человкъ нашелся. Этотъ человкъ скромный учитель, не казистъ, можетъ быть, вншностью, но съ теплымъ сердцемъ и любящей душой. Этотъ учитель горитъ нетерпніемъ спасти душистый цвтокъ и предлагаетъ свою руку и свое сердце, цвтку при условіи закрпить эти узы у брачнаго алтаря.

Подумайте объ этомъ предложеніи, дорогой и душистый цвтокъ, подумайте до завтра. Завтра посл обдни скромный учитель пришлетъ къ вамъ конвертикъ и бумажку. На бумажк вы напишите карандашомъ только одно изъ этихъ словъ — да или нтъ, запечатайте въ конвертикъ и передайте посланному. Больше ничего.

Учитель Михаилъ Путневъ.

Письмо пишу печатными буквами потому, ибо знаю, что скоропись вы пока еще плохо разбираете».

XVI

«Совсмъ полоумный», сказала сама себ Клавдія, прочитавъ письмо. «Сказку какую-то написалъ, словно маленькой двочк. Ахъ, дуракъ, дуракъ! Вдь вотъ и учили его разнымъ наукамъ, учителемъ сдлали, а онъ все дуракомъ остался. Но онъ влюбленъ въ меня, это какъ пить дать — влюбленъ, ужасти, какъ влюбленъ», думала она и улыбнулась.

Она тихо, переступая шагъ за шагомъ, плелась къ себ домой и мяла въ рукахъ письмо и полученную при разсчет пятирублевку.

«Впрочемъ, очень можетъ быть, что оттого онъ и дуракомъ-то сдлался, что очень ужъ влюбленъ въ меня, оттого и ополоумлъ-то», разсуждала Клавдія. «Вдь прежде онъ такимъ не былъ. Да, не былъ. Не былъ даже и тогда, когда въ первый разъ пришелъ писать меня учить. Ужасти, что любовь эта самая длаетъ!» вздохнула сна. «Повнчаться предлагаетъ, учительшей хочетъ меня сдлать. Но странно. Вдь говорили, что у него есть жена, но только въ бгахъ, не живетъ съ нимъ. Должно быть, это враки, если на мн жениться предлагаетъ», продолжала разсуждать Клавдія и спрятала письмо и пятирублевку за пазуху.

«А выдти за эдакаго замужъ — сама ополоумешь, такая-же сдлаешься, какъ онъ. Тоже сказки о цвткахъ душистыхъ начнешь разсказывать. Вдь онъ что? Вдь онъ монастырь сейчасъ въ дом сдлаетъ. Того не шь, этого не пей. Мяса ни Боже мой… рыбы тоже не смй сть. Помню я, какъ онъ у ребятишекъ рыбешку мелкую обратно въ воду выкидывалъ, которую ребятишки ршетами наловили. И наконецъ, выйдя за него замужъ, не смй ужь и къ тятеньк показываться, потому что тамъ охотники. Да нтъ, какой онъ мужъ!» ршила она. «Не пойду я за него. Хоть и лестно быть учительшей, но онъ изведетъ, совсмъ изведетъ, словомъ изведетъ. Какъ начнетъ о цвтк душистомъ… Нтъ, нтъ!» Клавдія даже отмахнулась рукой…

— Кедровыхъ оршковъ не прикажете-ли? — раздалось надъ ея ухомъ,

Это былъ помощникъ Ананія Трифонова, Уварка — младшій приказчикъ, молодой человкъ. Онъ возвращался изъ мелочной лавочки, несъ въ рукахъ краюшку ситника, кусокъ вареной трески въ бумаг, изъ которой также выглядывали и перья луку. Предложеніе было настолько неожиданно. что Клавдія даже шарахнулась въ сторону, а когда пришла въ себя, то отвчала:

— Ну, тя въ болото! Вотъ испугалъ-то, корявый эдакій! Оршковъ!

— Отчего-же не хотите? Мы отъ чистаго сердца, Оршки отмнные. Нарочно къ завтрему дамамъ купилъ.