Деревенский бунт

Простец, не вспоивши, не вскормивши, ворога на хребет не наскребёт; или ещё судачили: испил пива да тестя в рыло, а приевши пироги, тёщу дуру в кулаки… Инославец, откормившись, презрительно плюнет в русскую спину: «Русак-дурак…»; а упаси бог, занедужит русский медведь, набегут шакалы, вчера подобострастно вилявшие хвостами, ныне рвущие шкуру. Обидится русский, поплачется, но, оклемавшись, зла не помнящий, снова да ладом ублажает, примиряет, дабы жили народы мира в любовном ладу, в неге и холе. И что мы, русские, за народ такой, коль и герой – Иванушка блаженный, который лишь для того и явился на белый свет, чтобы, туго затянув кушак на тощем брюхе, перебиваясь с хлеба на квас, бродить по миру и, не жалея живота, оборонять слабых, спасать бедолажных, утирать слёзы страждущим, подавать милостыню голодающим?! А в старину ещё и спасать для жизни вечной, крестя и облекая во Христа. В каком ещё народе столь юродивых во Христе, коим солнечно сияют и закатно пылают купола церквей, коль весь русский род после Крещения юродивый?! Где столь блаженных, не умеющих жить мудростью дольней, но жаждущих мудрости горней?! Ну, поди, не вечны дураки да юродивые, а уж как поумнеют русские, за своё имение ухватятся, вот уж забедует, запоёт Лазаря земной шар: перегрызутся народы, яко псы, демоном натравленные друг на друга; некому будет спасать, оборонять, и мировой Молох пожрёт мир.

Колотясь лбом в степь ковыльную, в мерзлоту вечную, в таёжные мхи, малым народам, яко на икону, молиться бы на русских, кои на своём хребте, сбитом до крови, выволокли малых братьев из феодальной тьмы к мировой цивилизации.

Канет четверть века, грамотеи, властители-растлители русских умов, очарованные Западом, отвадят и народ жить по-божески, по-русски, и падёт народная власть, и на землях былой Российской империи азиатские народы, колотя в шаманские бубны, с безумными воплями станут русских, веками живущих бок о бок, унижать, оскорблять, побивать, изгонять с земель отичей и дедичей. Елизар, сострадая братьям и сёстрам, осмыслит то, о чём спорил на студенческой пирушке, о чём толковал в лекциях, и обнародует имперские мысли в сибирском альманахе «Созвездие дружбы», который создал по благословению губернской власти. Когда малая толика тиража вышла в свет, загудели, словно осиные гнёзда, ложи малых народов; взвыли украинцы, белорусы, поляки, прибалты, бесчисленные азиаты, обитающие в Иркутске: «…сам редактор… – русский националист!.. сам редактор!.. Сеет межнациональную рознь…» Губернская власть, опрометчиво доверившись остепенённому учёному, не предвидела русофильской статьи Калашникова, схватилась за голову, стала утешать и ублажать малые народы: мол, горе-редактор, с треском вылетит. Позвонил чиновник из ведомства, кое следило за межнациональными трениями, поскорбел:

– Я согласен с твоими мыслями, Елизар, но ты, брат, совершил ошибку: ты, редактор межнационального альманаха, печатаешь крамольные мысли о малых народах в передовой статье… Альманах же не простой… народов Восточной Сибири. Эх, если бы поставил статью в полемическом разделе…

Позже позвонила чиновница из ведомства, радеющая за альманах:

– Елизар Лазаревич, скоро губернская конференция по межнациональным и межконфессиональным отношениям, и мы думали вручить участникам «Созвездие дружбы». Не пропадать же тиражу… Но ваша передовая статья… – Чиновница задумалась, как помягче выразить мысль, но, ничего путнего не выдумав, сказала прямо: – Вы не против, если мы вашу статью вырежем?.. Три листа, легко удаляются…

Елизар, вообразив, сколь нервотрёпки доставил замордованной чиновнице, вяло махнул рукой:

– Делайте что угодно…

И случилось же, в журналистскую шатию-братию, освещающую сабантуй малых народов, угодила Елизарова дочь, пославшая записку по мобильному телефону: «Папа негодяи вырезали твою статью из альманаха сейчас Новаку дам в морду катит бочку на тебя…» Елизар невольно засмеялся, живо вообразив, как дочь, махоня с задорно-курносым носом, пытается заушить долговязого и горделивого Исаака Новака, почтенного сибирского учёного, чистейшего поляка, что похаживал в синагогу и костёл.

* * *

Книжные беседы притомили, и для полного счастья Арсалан – анлгоман, меломан, битломан – врубил портативный магнитофон, и ватага «битлов», от коих сходил с ума мир… безумный, безумный, безумный мир… любострастно запела:

Is there anybody going to listen to my story
All about the girl who came to stay?
She's the kind of girl you want so much it makes you sorry
Still you don't regret a single day
Ah, girl, girl, girl.