Деревенский бунт

Филя на своей шкуре изведал: толковать о Боге с тем, кто на самолёте летал и… Боженьку на облаке не видал, всё одно, что воду в ступе толочь; да и рече Господь: не мечите бисер перед свиньями; и Филя увёл беседу подальше от святого и сокровенного.

* * *

– Ты, Головня, когда в последний раз в деревне был?

Головня вдруг печально вздохнул:

– Эх, давненько я в деревне не был… Красота, говоришь?

– В деревне-то?.. Красота. У отца изба на высоком берегу, а за речкой – тайга…

– Да-а… хорошо в деревне летом, пахнет сеном и назьмом. Выйдешь в поле погулять, далеко-о тебя видать… Как народишко, в натуре, поживает?

– Да-а, народ-то разъезжается. Колхоз на ладан дышит. Ворьё да жульё последнюю технику растащат. Погреют руки…

– А тебя жаба давит?.. Умеют мужики жить… Рыбку-то ловите?

– Ло-овим… – Взгляд Фили ожил, азартно заиграл. – Я нынче летом и кораблик по речке таскал, и в нахлёст рыбачил. Бывало, дюжину ленков и харюзей зауживал. За одну зорьку…

– Эх, золотую бы заудить рыбку…

– Золотую рыбку прохиндеи ловят… в мутной воде.

– Эх, ты, Филя, Филя… простофиля… Красота, говоришь, в деревне?..

– Красота: лес, река, заречные луга – приволье, не то что в городе…

– Да, ежели грамотно, по понятиям, дак можно у речки и дурбазу открыть…

– Турбазу?..

– Дурбазу… для дураков и дур… И без шухера, без кипиши[107] можно такое бабло грести!.. А вы, Филя, в натуре, навоз гребёте. А можно – бабки, какие и не снились тебе. Хотя… можно и навозом торговать, дачники с руками оторвут. Бабло под ногами валяется, а вам, бакланам, лень нагнуться. Балабоны, фраера… В деревне же озолотиться можно… У меня подруга ветеринаром в совхозе пашет… здесь, под городом… в натуре, полгода зарплату не платили, посулами кормили; а потом директор базарит: «А может, мы, Людмила Бруновна, рассчитаемся с вами бартером: навозом – машин пять…» А куда она попрёт с навозом?!.. О житуху, в натуре!.. Да-а… Красота, говоришь, в деревне?

– Красота…

– Лет пятнадцать, однако, не был. Отвык… Можно, в натуре, и в деревню махнуть. Землю бы дали – без базара. Хату бы срубил двухэтажную, с тёплым сортиром. Свиней бы развёл. Жить можно… Алкашей да бичей нанял бы… за бутылку: мужики же – чмо… В натуре, с умом-то ежели, можно развернуться… по-всякому. Какой базар?! Был бы, Филя, бубен на плечах… Но мне и в городе лафа – я же, Филя, в торговлю подался. Да… По железной дороге груза сопровождаю. Винцо, водочку…

– И здорово заколачиваешь?

– Не жалуюсь, Филя. На жизнь хватает…

– И сколько?

– Сколь есть, всё моё. Так от… Бывало, на станции заторчим, вечерком да ночью торганёшь с накруткой, вот тебе и мани на кармане. Какой базар?! Выхлоп… бывало, за день столь наваривал, сколь колхозник в год не заробит. Умей жить, Филя…

– Это же спекуляция.

– Нет, Филя, – бизнес, по-нонешни… Хочешь жить – умей вертеться; не обманёшь – не проживёшь…

– Продавцом работаешь?

– Продавцом не продавцом, а вроде того… К одной тётке подкатил журналюга вроде тебя, интервью брать. Ну, берёт, спрашивает: «Как живёте?» – «Браво живём… Я – на пенсии; сын ночью замки проверяет, утром добро считает, ну, вроде кладовщиком работает; а дочь утром приходит, бельё стирает, деньги считает, ну, вроде кассиром работает…» Да-а, Филя, времячко, весёлое преет: потащили наш колхоз, кто за гриву, кто за хвост. Все будут торговать и друг друга надувать. Нам бы, Филя, в натуре, скоробчить, не упустить… Время такое…

– Продажное…

– Ну, почему сразу – прода-ажное?! Торговое…

– Трудяги горе мыкают, торгаши процветают…

– Сразу и торгаши-и, в натуре. Торговые работники, Филя… Торгаши… Между прочим, тоже люди, не хрен на блюде. Торгаши… И за что их шугают?! Раньше, что ни «Крокодил» – продавщица: рожа – во!.. хайло распазит и орёт во все хлебало. Можно малолеток пугать: спи, жиган[108], а то сдам торговке, она тебя… ам!.. и ням-ням. Ка-ак придёт, да ка-ак пасть распахнёт… В натуре, разве так можно?! Это ж беспредел… Ты же парень грамотный, университет кончаешь. У меня-то семь классов и два коридора… Вот и скажи мне, можно так галиться над торговым работником?!

– …А в деревне нынче урожай черницы и брусницы. С братом в хребет ходили. Заход – километров двадцать… Сперва черницы набили по горбовику, потом брусницы. А горбовики берестяные, трёхвёдерные… В деревню приходили чуть живые, с ног валились… Но за лето по три ходки вышло …

– А я три ходки парился на зоне. Сперва по малолетке, а потом… Похлебал баланды лагерной, покатал лайбу[109] с камнем.

Филя скосился на копчёные пальцы Головни: вроде один наколотый перстень синеет, хотя шут их знает нравы лагерные.

– И за что?

– Молодой был, кипишной. Чуть что, сразу – тише, хряк, на бритву лягишь!.. Последний срок за мусора тянул. В кабаке легавый докопался, я ему в бубен. Бухой был… А у меня левая смертельная…

Филя свысока, выше блатного на две головы, глянул и усомнился в смертельной левой: аршин с шапкой, разве что на ноги характерный, дёру даст, ни один жиган-хулиган не догонит…