Деревья умирают стоя

ИЗАБЕЛЛА. С моим, английским. Ты видишь, бабушка его знает. А я… надеюсь, ты не потребуешь, чтоб я его выучила за одну ночь.

МАУРИСЬО. Надо сделать усилие. В наши дни английский язык приобрел такое значение, что даже янки вынуждены его изучать.

ИЗАБЕЛЛА. О yes, yes, yes!

МАУРИСЬО. Ты смеешься надо мной?

ИЗАБЕЛЛА. Над учителем? Что ты! Я никогда бы себе не позволила!

МАУРИСЬО. Ну, не иронизируй! Что это с тобой? Ты вдруг стала на меня как-то иначе смотреть. Ты совсем другая сейчас.

ИЗАБЕЛЛА. Может быть, это ты для меня стал другим. (Подходит к нему, говорит дружески.) Послушай, Маурисьо. Помнишь, ты мне сказал, что твой имитатор поет лучше, чем настоящий соловей? Ты серьезно это говорил, да?

МАУРИСЬО. Совершенно серьезно. Какая-то птичка… Какая бы она чудесная ни была, ей не сравняться с артистом.

ИЗАБЕЛЛА. Тогда, значит, ты, правда, веришь, что искусство важнее, чем жизнь?

МАУРИСЬО. Это всегда так. Посмотри на тот палисандр, там в саду. Он теперь значит что-то, потому что от него тень и он цветет. А завтра он умрет, как умирают деревья: стоя и молча, и никто не вспомнит о нем. Вот если бы его написал великий художник, он жил бы вечно. Ты еще что-нибудь хочешь спросить?

ИЗАБЕЛЛА. Нет, ничего. Это все, что я хотела знать. (Идет к лестнице.)

МАУРИСЬО. Постой! До сих пор я указывал на ошибки. Будет несправедливо, если я не скажу об удачах.

ИЗАБЕЛЛА. Удачи тоже были? Ну что ж, это неплохо.

МАУРИСЬО. Одна особенно: этот трюк, чтоб не играть на рояле.

ИЗАБЕЛЛА. А, раненая рука… Тебе понравилось?

МАУРИСЬО. Я бы и сам не сделал лучше. Чем ты нарисовала кровь? Помадой?

ИЗАБЕЛЛА. Помадой.

МАУРИСЬО. Я сразу догадался. Поздравляю! (Пожимает ей руку.) Что с тобой?

Изабелла вскрикивает, отдергивает руку. Маурисьо смотрит на нее удивленно.

ИЗАБЕЛЛА. Ничего… так, нервы. (Идет к лестнице.)

Маурисьо резко останавливает ее и сдергивает повязку.

МАУРИСЬО. Постой! Ты правда порезала руку?

ИЗАБЕЛЛА. Мне не пришло в голову, как еще можно сделать. Ведь ложь надо придумать. А правда — это так легко. Спокойной ночи. (Завязывает руку и идет по лестнице.)

МАУРИСЬО. Ты не обидишься, если я тебе кое-что скажу?

ИЗАБЕЛЛА. Говори.

МАУРИСЬО. У тебя слишком много сердца. Ты никогда не будешь настоящей актрисой.

ИЗАБЕЛЛА. Спасибо. Это самое лучшее, что ты сказал мне за сегодняшний вечер. (Идет по лестнице, останавливается.) А ты не обидишься, если я тебе тоже кое-что скажу?

МАУРИСЬО. Говори.

ИЗАБЕЛЛА. Если когда-нибудь исчезнут все деревья, и останется только одно… я бы хотела, чтобы это был тот палисандр. Прощаешь?

МАУРИСЬО. Прощаю.

ИЗАБЕЛЛА. Спокойной ночи, Маурисьо.

МАУРИСЬО. До завтра… Марта-Изабелла. (Опершись на перила, смотрит ей вслед. Наверху бьют часы.)

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Та же комната. Прошло несколько дней. Вечер. Сцена пуста. Телефонный звонок, вбегает горничная. Маурисьо спускается по лестнице.

ФЕЛИСА. Алло! Что? Да нет же, сеньора, вы опять ошиблись. Не стоит.

МАУРИСЬО. Кто это?

ФЕЛИСА. Ошиблись номером. Вот уже третий раз — один и тот же голос, и все одних спрашивает.

МАУРИСЬО. Что-нибудь на линии. Кого они спрашивают?

ФЕЛИСА. Да улицу Аромос два, четыре, четыре, восемь. Подумать только, совсем в другом конце!

Маурисьо берет яблоко из вазы, вытирает рукавом и ест.

Сеньору что-нибудь нужно?

МАУРИСЬО. Нет, спасибо.

ФЕЛИСА. А то я принесу ножик и тарелку.

МАУРИСЬО. Что вы! Если его резать и есть на тарелке, это будет блюдо. А так — это неживая природа. Натюрморт.

ФЕЛИСА. Как вы сказали?

МАУРИСЬО. Неважно, Фелиса. Можете идти.

ФЕЛИСА. К вашим услугам, сеньор.

Маурисьо ждет, пока она выйдет, потом идет к телефону. Говорит, не переставая есть яблоко.