Деревья умирают стоя

Та же комната. В углу открытый большой чемодан. На столе чемодан поменьше и стопка белья. Изабелла молча складывает белье. Хеновева кончает укладывать чемодан.

Хеновева . Туфли вниз положить, правда?

Изабелла (думая о другом) . Правда.

Хеновева . А платье я хорошо уложила?

Изабелла . Все равно.

Хеновева . Как же так — все равно? Вы лучше меня знаете, я никогда никуда не ездила. Так?

Изабелла (не глядя) . Так.

Хеновева безнадежно вздыхает и закрывает чемодан. Наверху бьют часы. Изабелла подняла глаза, слушает. Часы пробили четыре.

Хеновева . Не молчите вы, хуже это! Скажите что-нибудь, ради Христа, вам же легче станет!

Изабелла . Что сказать?

Хеновева . Да что хотите, хотя бы невпопад. Как вот — идешь, где темно… и запоешь. Молчать, так оно вроде могилы.

Изабелла . Да, похоже. Сколько вы платьев уложили?

Хеновева . Семь штук.

Изабелла . Семь платьев, целая жизнь. Светлое платье первого утра… Платье, в котором я поливала гортензии… Голубое, в нем я бросала камешки в реку… Вечернее, платье того вечера, мы прожгли его сигаретой… Теперь они уложены, так плотно лежат, нет ни праздника, ни реки, ни гортензий. Вы правы, Хеновева. Укладывать чемодан — это как похороны.

Хеновева . Не тому плохо, кто едет. Вы-то возвращаетесь к себе, вся жизнь у вас впереди. А вот сеньора наша…

Изабелла . Вы с ней говорили?

Хеновева . Нет, куда там. Заперлась у себя, никого видеть не хочет и ни словечка не говорит.

Изабелла . Зачем она молчит, как будто протестует? Она ведь знала, что рано или поздно придет время расстаться. Разве я виновата?

Хеновева . Время виновато, сеньора, всегда-то оно торопится, всему оно мешает. Помню, когда вас ждали, у нас каждая минута была точно целый век. «В понедельник, Хеновева, в понедельник!» А понедельник все не приходил. Теперь другое. Только и думаешь, когда это день успел пройти? Моя мать говорила: когда ждешь — одни часы, когда расстаешься — другие. Когда ждешь, часы всегда отстают. (Роняет носовые платки.) Ой, виновата! Как это я?

Изабелла . Что вы! Спасибо вам, Хеновева.

Хеновева . За что спасибо-то?

Изабелла . Ни за что, это я так.

С улицы входит Маурисьо .

Хеновева . Пойду, простирну, еще успеют высохнуть. (Уходит в кухню.)

Изабелла нетерпеливо подходит к Маурисьо.

Изабелла . Есть какая-нибудь надежда?

Маурисьо . Никакой. Я ему все возможное предлагал — и ничего. Через несколько минут он сам придет и скажет последнее слово.

Изабелла . Ты разрешишь ему войти в этот дом?

Маурисьо . К сожалению, это его дом. На него не действуют ни доводы, ни мольбы, ни угрозы. Он готов на все и ни в чем не уступит.

Изабелла . Значит, все наше дело будет разрушено в одну минуту, на наших глазах. И мы должны спокойно смотреть на это?

Маурисьо . Твоя правота ничего не значит. На его стороне сила и правда.

Изабелла . Я тебя не узнаю. Когда ты говорил со мной в первый раз, ты казался мне всесильным волшебником, чудотворцем. Любую уродливую вещь ты мог сделать прекрасной. Любую печальную истину мог ты изменить веселой игрой воображения. Потому я и пошла за тобой с закрытыми глазами. И вот к твоим дверям приходит истина, даже не величественная, — и этого оправдания нет — низкая, а ты стоишь перед ней и ничего не можешь сделать!

Маурисьо . Конечно, не могу. Мы сами дали ему карты в руки, он знает нашу игру. Ему теперь незачем даже просить. Он может спокойно шантажировать нас. Надежды нет, Изабелла. Нет.

Изабелла . Ты еще можешь сделать одно доброе дело в этом доме, последнее. Расскажи сам бабушке всю правду.

Маурисьо . Зачем?

Изабелла . Это — как снять повязку. Ты можешь сделать это мягко, нежными пальцами. Не жди, пока он сорвет ее резким рывком.

Маурисьо . Не могу, я не решусь. Я боюсь увидеть рану. Ведь мы сами нанесли ее, а вылечить не можем. Уедем отсюда, скорей!

Изабелла . В твой спокойный и удобный дом? Развлекаться выдумыванием снов, у которых такое пробуждение? Нет, Маурисьо. Уезжай один.

Маурисьо . Не думаешь же ты здесь остаться!

Изабелла . Ах, если бы я могла! Но, во всяком случае, я хочу вырваться из этой выдуманной жизни не для того, чтобы вернуться вместе с тобой в другую жизнь, такую же фальшивую.

Маурисьо . Куда же ты поедешь? В свою старую жизнь?

Изабелла . Невероятно, правда? А все-таки это и есть тот великий урок, который я выношу отсюда. Моя комната была маленькая и бедная, но больше мне и не нужно, я сама небольшая. Зимой дуло в окно, но это был чистый холод, он шел мне, я привыкла к нему, как к домашнему платью. И не было роз на окнах, только несколько пыльных гераней. Все это было по моей мерке, все было мое: бедность моя, мой холод, мои герани.

Маурисьо . И ты хочешь вернуться к этой нищете? Нет, Изабелла!

Изабелла . Кто мне запретит?

Маурисьо . Я.

Изабелла . Ты? Послушай меня, Маурисьо. Теперь уже нет ни учителя, ни ученицы. Поговорим впервые как равные. Я расскажу тебе все, как будто это было не со мной, чтобы ты яснее видел. Однажды одинокую девочку вытащили из ее мира и перенесли в новый, чудесный, как будто в сказку. Ей дали сразу все, чего у нее не было никогда: семью… дом, окруженный деревьями… медовый месяц. Только надо было, конечно, играть фарс, но она «была лишена чувства меры» и слишком увлеклась. Подмостки стали для нее настоящим домом. Когда она говорила «бабушка» — это было не заученное слово, это жило в ней глубоко, с давних пор. Даже когда ее мнимый муж целовал ее, голова у нее кружилась от благодарности. Семь дней продолжался сон, и вот что вышло. Теперь я знаю, что одиночество будет еще тяжелее, и герани — еще несчастней, и холод — холоднее. Но они — моя единственная истина. Я не хочу опять заснуть, потому что боюсь снова проснуться. Прости, если я кажусь тебе несправедливой.

Маурисьо . Несправедливо одно. Почему ты считаешь, что это было только с тобой? Тебе ни разу не пришло в голову, что это было и со мной?

Изабелла . Что ты хочешь сказать?

Маурисьо . Я хочу сказать, что мне тоже нужно было пожить в этом доме, чтобы найти свою истину. Вчера я еще не знал, какого цвета у тебя глаза. Хочешь, я скажу тебе теперь, какие они в каждый час дня и как меняется их цвет, когда ты открываешь окно, и когда смотришь на огонь, и когда я пришел, и когда я ухожу…

Изабелла . Маурисьо!

Маурисьо . Семь ночей я чувствовал, что ты спишь за дверью. Ты не была моей, но мне нравилось слушать, как ты дышишь в соседней комнате. Я привык к твоему дыханию и теперь знаю одно: я не мог бы жить без него. Оно нужно мне рядом, навсегда, на моей подушке. В твоем доме или в моем, какое это имеет значение! Каждый из них может стать нашим. Выбирай ты.

Изабелла . Маурисьо! (Бросается в его объятия.)

Маурисьо . Марта-Изабелла! Моя истина!

Долгий поцелуй. Раздается звонок за дверью. Они испуганно смотрят друг на друга, не разжимая объятий. Снова нетерпеливо звонит звонок.

Это он. (Идет к входной двери.)

Изабелла удерживает его.

Изабелла . Не надо! Оставь меня с ним одну!

Маурисьо . Ты сошла с ума!

Фелиса идет открывать дверь.

Изабелла . Может быть, женщина сумеет сделать больше, чем ты. Разреши мне!

Они быстро целуются.

Маурисьо . Я буду близко.

Изабелла . Не бойся. Теперь я сильна за двоих.

Маурисьо выходит в сад. Фелиса возвращается.

Фелиса . Это вчерашний. Спрашивает сеньору.

Изабелла . Проведите его сюда.

Фелиса идет к двери. На пороге появляется Другой .

Изабелла . Не надо. По-видимому, сеньор не нуждается в приглашении.

Другой жестом приказывает Фелисе уйти. Потом идет к Изабелле, меряет ее взглядом с головы до ног.

Другой . Если не ошибаюсь, моя мнимая супруга?

Изабелла . Ваша мнимая супруга.

Другой . Чрезвычайно рад. Во всяком случае, они неплохо выбрали.

Изабелла . Благодарю вас.

Другой . Я уже в курсе дела. Ну и балаган вы здесь развели. Трогательные письма, влюбленная чета, счастливая бабушка!.. Миленькая сказочка, с моралью и всем прочим. Жаль, что она так глупо кончается.

Изабелла . Еще не кончилась.

Другой . Продолжайте, если хотите. Вы знаете условия?

Изабелла . Слишком дорого. Пришлось бы продать дом — лишить их крова, под которым они могли бы спокойно умереть.

Другой . Я тоже могу преспокойно умереть, если вернусь без денег. Мои товарищи не понимают сказок, зато — неплохо стреляют.

Изабелла . Это ваше последнее слово?

Другой . Сказать еще раз? Ваш дружок просил меня вчера об отсрочке. Я согласился. Теперь она кончилась. Хватит проволочек. Есть монета или нет монеты?

Изабелла . Вы знаете не хуже меня, что это невозможно.

Другой . Посмотрим. Предполагаю, старушку вы где-нибудь заперли? А? Не утруждайте себя. Я дорогу знаю. (Идет.)

Изабелла преграждает ему путь.

Изабелла . Стойте! Вы не пойдете!

Другой . Предупреждаю: меня еще никогда не останавливали дамы, предлагавшие себя. А угрожавшие мне — тем более! Посторонитесь!

Изабелла . Ради всего святого, подумайте, будет поздно! Одно ваше слово может убить ее!

Другой . Ну, это вы слишком.

Изабелла . К сожалению, нет. Только иллюзия поддерживала ее. Она действительно может умереть.

Другой . Вас так интересует жизнь этой женщины?

Изабелла . Больше, чем моя собственная.

Другой . Тогда, чего же мы теряем время? Можем обделать дельце ко всеобщему удовольствию. Двести тысяч стоит жизнь вашей драгоценной бабушки. Дешево, а?

Изабелла . Подлец!.. (Кидается к нему, хочет ударить.)

Открывается дверь слева, входит бабушка .

Бабушка . Что здесь происходит, Изабелла?

Изабелла (бежит к ней) . Бабушка!

Бабушка . Если не ошибаюсь, я видела сеньора вчера вечером… (Идет к нему.) Вы хотите поговорить с кем-нибудь из нашей семьи?

Изабелла . Нет. Сеньор пришел проститься. (Умоляюще.) Ведь вы уезжаете, правда, сеньор?

Другой . Я не для того проделал такое длинное путешествие, чтобы возвращаться с пустыми руками.

Изабелла . Это неправда! Не слушайте его, бабушка!

Бабушка . Что с тобой, дорогая? Что за манера принимать гостей? Простите ее. Она немного нервна. Оставь нас. Мне кажется, сеньор хочет сообщить мне что-то важное.

Изабелла . Нет, он не хочет! Я сама вам скажу, потом, когда он уйдет!

Бабушка (резко.) Довольно, Изабелла. Иди в сад и не возвращайся ни под каким предлогом, пока я тебя не позову, слышишь? Ни под каким предлогом! Иди.

Изабелла быстро выходит, закрыв лицо руками. Бабушка пристально смотрит на незнакомца, наконец спокойно подходит к нему.

Вижу, вы хотите сказать мне что-то очень важное. (Садится.) Садитесь, пожалуйста.

Другой . Нет, спасибо. Наш разговор будет краток.

Бабушка . Так, значит, вы предприняли длительное путешествие, чтобы говорить со мною? Откуда же вы приехали, сеньор?

Другой . Из Канады.

Бабушка . Хорошая страна. Мой внук тоже приехал оттуда, несколько дней тому назад. Ведь вы знакомы с моим внуком?

Другой . Да, хорошо знаком… Думаю, много лучше, чем вы сами.

Бабушка . Это возможно… Мы так долго не виделись! Когда он ушел из этого дома…

Другой . Когда его выгнали ни за что.

Бабушка . Да, вы правы. Когда мой муж выгнал его, я за него боялась. Голова у него была горячая. Но я верила в его сердце! Я знала, если он только вспомнит обо мне, он не сделает дурного. Так и случилось. Стали приходить письма, с ними — новая жизнь. И наконец он сам приехал ко мне.

Другой . Я знаю эту сказку. Только не знаю, как вы могли поверить ей, в ваши годы.

Бабушка . Я вас не понимаю.

Другой . Скажите мне, сеньора, вам никогда не приходило в голову, что письма могли быть фальшивыми?

Бабушка . Письма, фальшивые!?

Другой (резко) . Все. Письма, и эта дурацкая история, и ваш внук собственной персоной. Что вы, ослепли или нарочно закрываете глаза?

Бабушка (поднимается) . В чем вы хотите убедить меня? Что этот веселый и счастливый мальчик, живущий под моим кровом, — не внук мне? Что настоящий, мой, последняя капля моей крови — вот этот несчастный подлец? Это ты пришел сказать мне, Маурисьо?

Другой . Бабушка!..

Бабушка . И, чтобы нанести этот удар старой женщине, ты пересек море? Можешь гордиться. Дело, достойное мужчины!

Другой . Кончим. Значит, ты тоже участвовала в фарсе?

Бабушка . Нет. Я не знала до вчерашнего вечера. Когда я тебя увидела, у меня открылись глаза. Потом уже нетрудно было заставить дедушку все рассказать. Это было так страшно!.. Я не могла поверить. Только одно оставалось: «При мне он не решится…» И я ждала до конца. Доброго слова, раскаяния, колебания… Чего-нибудь, чтоб тебя простить. И не дождалась. Ты полез в самую рану своими грязными пальцами… туда, где болело больше всего.

Другой . Я иначе не мог, бабушка. Мне надо спасать шкуру!

Бабушка . Я знаю сумму. Ты сам сказал ей: «Двести тысяч стоит жизнь вашей драгоценной бабушки». Нет, Маурисьо. Она столько не стоит. Я бы отдала ее тебе за одну слезу. Теперь поздно плакать. Чего ты ждешь? Ни гроша я не дам, чтоб спасти эту шкуру, в которой нет ничего моего!

Другой . Ты дашь мне подохнуть на улице, как собаке?

Бабушка . Разве это не твой закон? Имей хотя бы мужество следовать ему.

Другой (хрипло) . Подумай, не только меня могут убить! Может быть, придется убивать мне!

Бабушка . Ради твоей души. Маурисьо, не говори больше! Если в тебе есть еще что-нибудь человеческое, если ты хочешь еще сделать что-нибудь для меня, уходи отсюда, сейчас же!

Другой . Тебя так раздражает мое присутствие?

Бабушка . Ни минуты! Разве ты не видишь: у меня кончаются силы, мне трудно стоять… и я не хочу упасть перед тобой. Вон!

Другой . Ты сама будешь виновата.

Бабушка . Вон!

Другой выходит, злобно сжав кулаки. Бабушка без сил падает в кресло, захлебывается слезами.

Трус… трус!..

Пауза. Входит сеньор Бальбоа , подбегает к ней.

Бальбоа . Эухения, дорогая, бедная… Я ведь говорил, что ты не сможешь.

Бабушка . Ты видишь, я смогла. Сильная боль прошла уже. Хуже всего — след, горе приходит потом, молча и захватывает так медленно, медленно… Но к нему я привыкла. Мы старые друзья. (Выпрямляется.) Дети ничего не слышали?

Бальбоа . Ты не хочешь им говорить?

Бабушка . Ни за что. Я обязана им лучшими днями жизни. А теперь я могу сделать что-то для них. (Встает, зовет громко.) Маурисьо! Изабелла!

Бальбоа . Откуда ты возьмешь силы?

Бабушка . Это последний день, Фернандо. Пусть не видят меня побежденной. Жизнь моя кончилась, но я стою. Как деревья.

Входят Изабелла и Маурисьо .

Что за печальные лица? Еще будет время печалиться завтра.

Изабелла . Тот человек ушел?

Бабушка . Да, только что. Что за странный человек! Говорит, что проделал длинное путешествие, чтобы говорить со мной, смотрит на меня, молчит и уходит, как пришел.

Маурисьо . Он ничего не сказал?

Бабушка . Казалось, он хочет сказать что-то важное, но вдруг у него пресекся голос и он не смог.

Изабелла . И ничего не сказал? Ни одного слова?

Бабушка . Одно: «Простите». Ты понимаешь что-нибудь? Больной человек, должно быть. Ты все уложила?

Изабелла . Еще есть время.

Бабушка (к Бальбоа) . Срежь ту ветку палисандра. Детям будет приятно увезти эту память о доме. Ту, что у окна.

Бальбоа медленно идет по лестнице.

Ах, а рецепт наливки, чуть было не забыла! Есть у тебя карандаш и бумага?

Маурисьо . Да, бабушка. (Дает Изабелле карандаш, они садятся к столу.)

Бабушка . Пиши, девочка. Посмотрим, как-то у тебя выйдет! Все женщины нашего дома делали ее хорошо. Пиши: взять воды и спирту поровну… (Совсем просто.) Когда улетает самолет?

Маурисьо . Завтра, на рассвете…

Бабушка . Завтра!.. Настой из изюма — на четверть. Лучше всего мускат (Снова — очень просто.) Ты мне будешь писать, Изабелла?

Изабелла . Да, бабушка, всегда, всегда.

Бабушка . Я хотела бы увидеть большие леса и санки!.. Два белка хорошо взбить. И когда-нибудь… когда у вас будет сын… Сын? (Замолчала, прислушиваясь к далекому обещанию.)

Изабелла роняет карандаш и закрывает лицо рукой. Маурисьо сжимает плечи Изабелле и вкладывает карандаш ей в руку.

Горькой апельсиновой корки, хорошо размоченной… Корицы, для запаха… Две капли розмариновой эссенции…

Занавес.