Деревянный самовар

– А и впрямь персик! – оценил героиню фильма Смирнов, наблюдавший вместе с Чекуновым съемку со стороны. – Как там выразился ваш партийный вождь секретарь райкома Георгий Федотович? Дай Бог памяти… Ага! «Крепенькая такая, складненькая, кровь с молоком! И артистка выразительная». Партия всегда права!

Чекунов осторожно покосился на Смирнова и тихо посоветовал:

– Не надо бы так, Александр Иванович…

– А почему? – прогремел Смирнов.

Выпучив глаза и скривив рот, Чекунов незаметно кивнул на черную «Волгу», которая скромно пристроилась за кодлой вокруг съемочной камеры. У «Волги», инспекторски заложив руки за спину, сурово наблюдал за выразительной съемкой помянутый Смирновым всуе Георгий Федотович.

Девицы из группы запихали таежную деву в автобус, и через минуты три явила она себя обыкновенной ВГИКовской девицей в свободном свитере до колен и джинсах. Но Георгий Федотович, вероятно, не смог забыть восхитительной картинки водяной феерии, потому что сразу направился к ней, мечтательно улыбаясь.

– Вы изумительно сыграли эту сцену, Наташа, – высказал свои ощущения секретарь райкома.

– И задница тоже, – добавил подошедший сзади Олег Торопов. – Гитара, Наташка, чистая гитара! К глубокому сожалению, не мог видеть, как играло то, что спереди.

– Дурак! – не очень обидно заметила Наталья, а Георгий Федотович свинцовым нехорошим взглядом окинул Торопова с ног до головы. Молча.

– Надолго к нам на съемку, товарищ секретарь? – как ни в чем не бывало осведомился Олег.

– Случайно проездом. Рядом оказался, – вдруг стал оправдываться Георгий Федотович.

– И милиция случайно? – вопросил уже у Смирнова с Чекуновым всевидящий менестрель.

– Все приключений на свою задницу ищешь, гитарист Иванов-Крамской, – спокойно отметил Смирнов. – А песни о подполковнике Смирнове нет и нет.

– Виноват, – признался Олег. – Ночью другое сочинил: о некурящем директоре леспромхоза.

– О нашем? – заинтересовался секретарь. – Об Игнате Ефимовиче?

– А черт его знает. Может, и об Игнате Ефимовиче, – ответил Торопов.

К светски беседовавшей компании подошел Толя Никитский и сказал Наташе с большим удовлетворением:

– Наташка, через дырку жопа твоя и титьки, как мраморные. Венера, Венера.

Деланно смутиться новоявленной Венере не дал незаметно возникший Казарян. Он пощупал Наталью за задницу и сообщил:

– Слухи о мраморной жопе сильно преувеличены.

Георгий Федотович дважды кашлянул, напоминая, что подобные непристойности при нем неуместны, и, добившись относительной тишины, предложил:

– Роман Суренович, Наташа, я могу вас подкинуть до города, – и оглядев остальных, добавил огорченно: – Свободных мест в «Волге» только два, к сожалению.

– Я с группой, мне по дороге кое-какие технические моменты оговорить надо. А Наталью, что ж, забирайте, Бог с вами, – решил Казарян. – Да и вот на мотоцикле старый дружок подкатил…

Тут уж и Георгий Федотович заметил милиционеров, заметил и заговорил уже по-другому, ответственно заговорил:

– Александр Иванович, хотелось бы знать, как идет следствие…

– Дознание… – перебил Смирнов.

– Ну, и как оно идет? – нет, не собьешь секретаря. – Надеюсь, определенные сдвиги имеются?

– Мы с Поземкиным работали в двух разных направлениях. Встретимся вечером, все оговорим, прикинем варианты, и он вам доложит.

– Добро! – решил Георгий Федотович, открыл дверцу заднего сиденья, на переднем, рядом с шофером сидел строгий порученец – победитель неистового козла, и позвал сладким голосом: – Наташенька!

Наташенька впорхнула в лимузин. Сопровождаемая бурными аплодисментами «Волга» развернулась по дуге и, выехав на трассу, исчезла в пыли.

Из тонвагена вышел сценарист Владислав Фурсов и объявил:

– Хорошая штука – тонваген, особенно когда площадка подключена!

– И что же ты узнал, втайне от нас слушая площадку? – спросил Олег.

– Что у Наташки мраморная жопа и титьки, что это не соответствует действительности, что подполковнику Смирнову шибко не нравится секретарь райкома, что секретарю райкома шибко нравится наша артистка, что Олег Торопов старательно нарывается на кого угодно и на что угодно…

– У тебя хорошее настроение, Владик, – понял Торопов. – Хочешь, испорчу?

– Не хочу, – твердо сказал Фурсов.

– Тогда о другом, – предложил Олег. – Как ты будешь относиться к Коммунистической партии Советского Союза, если один из секретарей ее райкомов кинет палку нашей Наташке, которую в съемочной группе соблюдают и блюдут?

– Вопрос идиотский, – тихо и безынтонационно ответил Фурсов.

– Тогда первый вопрос снимается, – Олег не торопился. – Вопрос второй. Почему Наташка безропотно полезла в партийный кабриолет, хотя ей во много раз сильнее хотелось в автобусе наблюдать мужественную физиономию трюкача Димки, чем секретарскую харю, в которой сконцентрировались худшие черты внешности как бурятского, так и русского народа? И еще. Почему мы все, понимаешь ли ты, что все, все, все! восприняли это как должное?

– Ты все ставишь с ног на голову. Просто вежливый человек предложил усталой актрисе, тоже, кстати, человеку, комфортно и быстро отвезти ее домой.

– Именно кстати… – встрял Казарян, а Торопов выбросил лозунг: