Деревянный самовар

– Так я и говорю: мало ли что? Вдруг вам в голову мысль придет меня кончить.

– Если мне будет надо, то я тебя кончу и с пистолетом, и с автоматом, и с минометом и с атомной бомбой. Не поумнел ты за последние пятнадцать лет.

– Не обижай, начальничек. Ты во мне нуждаешься!

– В какой-то степени. Давай-ка пушку.

– Доплата. У вас с ним такой договор был.

– Ты с ходу волну не гони. Что я, кобёл? Машинка наверняка от него, и я с ним расплатился. А если тебе доплата будет, то совсем за другое, – Смирнов легко дотянулся, был выше ростом, до ященковского пистолета, и Ящик без сопротивления его отдал. Засунув парабеллум за пояс, Смирнов на ощупь проверил машинку и решил:

– Хороший хозяин был у него. Теперь вторую обойму…

Ященков вытянул из кармана обойму, протянул Смирнову, спросил:

– Все?

– Все-таки «Вальтер» – аппарат, – констатировал Смирнов, а на вопрос ответил весело и обнадеживающе: – Родной ты мой, нам с тобой еще говорить и говорить! Пойдем местечко поудобней найдем, присядем.

– У меня геморрой, – мрачно сообщил Ященков.

– Это понятно. Никакого навару.

– У меня геморрой настоящий. В жопе.

– Настоящий геморрой бывает у танкистов и писателей. А у гастролеров геморроя быть не может. Садись.

Они уселись на травке, в сторонке, где уже не было пыли. Смирнов счел ниже своего достоинства тратить время на подходцы. Начал с главного.

– Без вранья, без блатных переплясов, сразу: ты догадался, что Ратничкин – подставленный?

– Не догадался. Знаю.

– Вопрос второй. По моим прикидкам, он прячется где-то поблизости от леспромхоза. Кормиться кое-как надо, новости узнавать, почувствовать, когда суета утихать начнет, и тогда-то отвалить по-настоящему. Ты знаешь, где его берлога? Ты же по местным масштабам урка, деловой мастер в авторитете.

– Знаю, что есть, но где – не знаю.

– Кто знает?

– Корешок его давний.

– Отдай мне его.

– Нет. Знаю через третьего. Не мой человек, не мой секрет. Нет. И схрон этот издавна, не для одного Ратничкина.

– Схрон! – попробовал это слова на звук Смирнов. – Ратничкинский корешок не из оуновцев будет?

– Хохол, говорят.

– Ай, как бы я по высокому бережку прошелся бы! Да времени нет. Ратничкин контактирует только с хохлом?

– Иногда с моим знакомцем встречается. Но не в схроне.

– Понятно. Как часто твой знакомец встречается с ним?

– Каждые два дня. Он харч ему носит.

– Вот ведь как: у такого идиота друзья есть! Скажи мне, почему Ратничкин на зеленого прокурора решился? Пятерик скостят за хорошую работу, глядишь – и на свободе. Зачем бежать?

– Надзиратели намекнули, что забьют до смерти.

– И дырку ему оставили, – добавил Смирнов. – Он и побежал.

– Может и так, – равнодушно согласился Ященков.

– Теперь совсем о другом, дорогой труженик леса. Простая ставка лесоруба тебя, для которого один раз нырнуть по маршруту – и годовая зарплата в кармане, устроить может только как ширма. Ты уже здесь две весны, третьей дожидаешься. За ширмой – тайные делянки, за работу на которых платят по-царски? Не стесняйся, говори.

– Судя по всему, вы все знаете.

– Далеко не все, к сожалению. Летние лесные пожары на этих делянках, когда весь кедрач вывезен до бревнышка, тоже твоя работа?

– За нее больше всего и платят.

– Скоро, следовательно, твоя главная страда?

– Через две недели.

– Как все это документируется?

– Не мое дело. Копать собираешься здесь, начальник?

– Уже копаю.

– Дело, конечно, твое. Некоторые, говорят, любят играть в русскую рулетку с пятью патронами в барабане.

– Мало ли кто что любит, зловещий ты мой лесоруб, – Смирнов встал. – У меня к тебе просьба: передай вашему общему знакомцу, чтобы Ратничкин немедленно, слышишь, немедленно и тайно от оуновца уносил ноги как можно дальше.

– Передам. Но вряд ли он послушается.

– Тогда его убьют сегодня, в крайнем случае, завтра.

– Его головная боль.

– Которой сразу же не будет, если меня не послушается.

– Я скажу, – еще раз уверил Ященков.

– Да, за сведения могу заплатить.

– Сведенья – бесплатно. В агенты не вербуюсь. Мы в расчете. Мне домой пешком идти?

– С десяток верст на мотоцикле вместе со мной прокатишься. А дальше – пехом. Мне в леспромхозе светиться незачем. Иди к дороге, я сейчас мотоцикл вывезу и поедем.

Смирнов вошел в уютный свод, в котором стоял мотоцикл и сидел Чекунов. Сказал негромко:

– Жди меня здесь, через полчаса буду.

Смирнов выкатил мотоцикл к дороге и приказал Ященкову:

– В коляску. И пологом пристегнись. А то мало ли что в твою дурацкую башку взбредет.

Уселись и понеслись. Всякие механические кони бывали под седлом Смирнова: во время войны трофейные «БМВ» и «ДКВ», после войны – лендлизовские «Харлен» и «Девидсоны». Правда, японских еще не пробовал. «ИЖ» вел себя послушно и безотказно: где надо прибавлял, где не надо прибавлять – ковылял.

Старался все время обгонять пыль, но не всегда удавалось: она уже мягко хрустела на зубах, забивала глаза, скатывалась в углах рта…

Минут через пятнадцать Ященков прокричал:

– Отсюда сам дойду.

Смирнов с готовностью дал по тормозам. Сказал, глядя, как Ящик выбирается из коляски: