Деревня дураков

Семья у Павлика была не самая удачливая. Жили впроголодь и огородов не держали, а значит работать не сильно любили. Мать, Алена Андреевна, была женщиной очень верующей и соответственно прихожанкой местного храма. Муж ее пил и ни дня не рабатывал — отсюда и наследственная склонность у Паши к зеленому змию, и пример для подражания перед глазами с детства. Родив с мужем, тем не менее, пятерых детей, и абы как их вырастив, Алена Андреевна перешла в религию, да так сильно, что дома почти не бывала: то она в приходской школе, то ведет паломников по святым местам, то храм моет — ни дня без дела! Паша поначалу пошел в завод учиться на помощника сплавщика, но, утопив железа на десятки пудов, Аболдуев его убрал. Потом Пашу пристроили скотником коровьи конюшни чистить, да Павлик запил и еще папашу притащил — там их однажды и нашли, напару лежащими посреди засохшего навоза. Оттого и было удивление у местных, глядя на гордо шагающего в иноземном платье Павлика Бричкина. А Паша инициативу барина поддержал, изъявил желание всячески помогать и вызвался отлавливать по пятницам лягушек для барского стола, чтобы готовить заморские французские блюда, за что ему одному из первых было пожаловано модное платье и новая должность — исполняющий обязанности начальника по внедрению новомодных стандартов жизни на селе.

Жители смотрели из окошек домов на городого Бричкина, и каждый хотел набить ему морду — не было желания у населения переучиваться и менять жизненные устои, не смотря на указы барина, особенно когда за их исполнением отвечал неуважаемый никем Бричкин. Кстати, окошки в деревне — это кладезь информации. Кто, куда и когда пошел — все все про всех знают. Ежели не все видят, то додумывают, и тут уже мысль летит вперед, не тормозя, обгоняя одна другую, и фантазия распространяется со скоростью ветра.

***

Виктория Павловна Аболдуева позавтракала и попросила приготовить ей экипаж для поездки с дочерьми на утреннюю службу. Будучи в Аболдуевке, она регулярно посещала храм и выполняла роль благотворительницы, раздавая милостыню нищим. Муж ее хотел построить еще и монастырь, чтобы увековечить себя в камне. По древним законам мироздания, монастыри строили богатые люди, и каждый страждущий мог найти ночлег, пропитание или даже медицинскую помощь — все это в монастыре получали бедные и неимущие, и создавался такой круговорот добра в природе: нищий питался деньгами богатого, богатый питался молитвами бедного. Эту затею мужа барыня горячо поддерживала и охотно покровительствовала своему приходу, обсуждая с попом постройку монастыря.

Открытая коляска барыни подкатила к храму в аккурат перед службой. Вся женская часть семьи спешилась. На входе образовалась очередь из оглашенных и нищих. Там же затесалась и Алена Андреевна Бричкина, она же мать Павлика, протягивая руку, чтобы получить лишнюю монетку. Получив не одну, а целых две, женщина радостно спрятала их в мешочек, зашитый в платье в укромном месте у груди, чтобы ни сын, ни муж не нашли ее заначку. Радостно выдохнула и пошла на службу. Она постаралась встать ближе к барыне, чтобы ненароком напомнить ей про своего сына Пашу, недавно получившего высокий пост начальника по французским стандартам. И сделав благообразное смиренное лицо, изобразила искреннюю улыбку. Местные же умные — это городскому жителю не понять. А в деревне можно барина чаще встретить, попросить лишний раз, да и вообще всегда быть ближе к телу.

***

Итак, указы были созданы и зачитаны жителям, распоряжения отданы. А затем Николай Николаевич потребовал у Арсения Тупака организовать встречу с десятником Назаром Макаровым. Назар был пришлый, но имел бригаду в десять голов и опыт строительных работ, зарекомендовав себя перед Аболдуевым при строительстве храма. Видный мужчина, получивший прозвище у населения — “восемь девок, один я… куды девки, туды я”. Народ деревенский мудрый — зрит всегда в корень, редко его обманешь, как бы человек себя не вел и не изъяснялся. Каждое прозвище — меткая беззлобная формулировка, отражающая суть. Назар Макаров, среди баб один прораб, получив весточку от барина, сразу же выехал в Аболдуевку. Ехать особо не хотелось, но пришлось — деньги барин платил хорошие, но после предыдущих строительных работ остался у Назара в деревне след. “Придется ехать, — вздыхал Макаров, — ох, придется. Давно я там не был. Сколько лет уже храму, лет шесть или семь”. Такие думы одолевали главного десятника перед дорогой на Аболдуевку.

Барин сидел в кабинете и сочинял отдельный документ для десятника Макарова. Егор Гниляк помогал барину с мыслями, Арсений Тупак эти мысли записывал. Николай Николаевич не знал, за что взяться — то ли за строительство оранжереи, то ли сада со статуями или конюшен, или же купальни. А тут еще и Виктория Павловна со строительством монастыря напоминала, да дочки требовали ротонду во французском стиле в саду за домом. И, махнув рукой, Аболдуев решил — буду строить все и сразу!