Деревня Пушканы

Но уже никто Дабара не видел и не слышал. Члены родительского комитета были заняты каждый своими мыслями и заботами. Справившись с первым потрясением, гротенские граждане обступили начальника пограничной охраны. Допытывались, далеко ли отсюда красные. Вооружены ли? Скоро ли, если потребуется, к городку могут подойти войска? Перепуганные дамы окружили Шпиона. И доверчивость слабого пола вернула обер-лейтенанту прежнюю уверенность. Ничего страшного! Если полиция не справится, вызовут войска. До Даугавпилса недалеко, в Индре — пограничники, в волостях — айзсарги. Он уже доложил куда следует. А уже потом пошел искать этого бездельника Скару.

Увидев Бергтала, Айна Лиепа перепугалась не на шутку. К счастью, господин обер-лейтенант был занят другими, и, когда он наконец огляделся вокруг, Айна была уже за дверью.

На лестнице она столкнулась с уборщицей Вонзович и ее дочкой. У девушки в руках был какой-то листок, и она рвалась по лестнице наверх, а уборщица ее тащила вниз, не замечая, что портит красивое платье дочки, которое с таким трудом справила ей.

— Пусти! Пусти меня, говорю тебе! — Темные глаза Елены Вонзович метали зеленые искры. Дочка простой уборщицы, скрывавшая свое неаристократическое происхождение, теперь на самом деле походила на разгневанную знатную особу. Строптиво закинув черную курчавую голову, она угрожающе замахнулась рукой.

— Не позволю! — все тащила мать дочку вниз. — Я поклялась инспектору ничего при посторонних не показывать. Ни одной плохой бумажки. Хочешь, чтобы пан инспектор наказал твою мать?

— Поклялась, — насмешливо протянула дочка. — А куда тем временем делись те, что раскидали листовки? Может, это дело рук Упениек или Спарок? Недавно они там вертелись.

— Господам инспектору или директору это сейчас в самом деле нести нельзя, — приняла Айна сторону матери. Какая наглая девчонка! Как она ведет себя с матерью, которая в ней души не чает, балует, как принцессу.

Нахалку надо поставить на место. Кому же, как не педагогу, заниматься воспитанием молодежи.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

В школе Анне Упениек сразу пришлось разочароваться. После того как отец отсчитал в канцелярии господину с окладистой бородой и в золотых очках зеленые пятисотенные и желтые и коричневые бумажки помельче, всего тысяча триста двадцать семь рублей за обучение и расходы по общежитию, помог дочке поставить кровать, набить соломой спальный мешок и уехал обратно в Пушканы, состоялось первое знакомство Анны с одной из воспитательниц — заведующей интернатом. Назвать его приятным было трудно.

Анна застелила подушку белым льняным покрывалом. Когда она, наблюдая слоняющихся по комнате девушек, принялась складывать в тумбочку белье, к ней подошла дама в черном платье, с уложенными венком косами и тонкими, змеившимися усмешкой губами.

— Пуш-ка-нов-ка! — Название родной деревни Анны черная дама почему-то произнесла по слогам. Почти как рыскавшие в оккупацию по деревне немцы в поисках шпика, масла и яиц.

— Меня зовут Анна Упениек, — поправила она. И еле сдержалась, чтобы не бросить: «А вы кто такая?»

— Ладно, Анна Упениек! — рыжие глаза черной дамы сверкнули в сторону остальных девушек. Одна из них, казалось, едва не прыснула со смеху. — Упениек, у тебя есть какое-нибудь чтение? Книги?

— Несколько книг.

— Покажи! — Блеклые пальцы потянулись к Анниному узлу с еще не разложенными вещами. — География Латвии, грамматика, немецкая хрестоматия… Стихи Пушкина… — Проворно, как картежница карты, черная дама раскидывала Аннины тетради и книги. — «Джунгли»? Это у тебя откуда? А эта? Издание комиссариата просвещения!

— «Первые воспоминания детства маленького Андулиса» Плудона.

— Комиссарская книга!

— Так я ее в Даугавпилсе купила, в лавке «Голоса культуры», — попыталась оправдаться Анна.

— Не тебе учить меня! Эти штучки ты здесь брось. И что еще у тебя в узле?

Сопя, как заблудившаяся в комнате ежиха, заведующая интернатом перерыла белье девушки, обшарила тумбочку и затем, кинув ехидный взгляд на остальных девушек, распорядилась, чтобы те сразу дали новенькой работу на кухне.

— Учительница, я отведу ее, — вызвалась маленькая брюнетка с необычным для латгалки продолговатым, худощавым личиком. — Сегодня мое дежурство.

— Розга теперь долго будет пакостить тебе. Потому что ты отбрила ее, — предостерегла дежурная, предварительно назвав себя: Аполлония Вилцане, ей уже шестнадцать, она из окрестностей Калупе, где мать, вдова, слывет знаменитой ткачихой. В школу пришла с удостоверением о бедности и потому не платит за обучение. — Мы, старые ученицы, Розгу знаем как облупленную. После инспектора Тилтиня — самая вредная. Тилтиня в сундучке Спарок обнаружила красную косынку и пилила ее за это с утра до вечера. Пока не поймала на мужской половине парня за чтением «Последних новостей». Сейчас она от Спарок отстала, зато не перестает донимать парня. Так что ты держи язык за зубами! Скорее отвяжется.

На кухне Анна наслушалась немало наставлений: когда можно ходить сюда воду кипятить для чая и готовить, когда в помещение рядом, к ларям с провизией, а когда нельзя никуда.