Дерево красной птицы

Кымлан кивнула. Нужно найти силы дышать. Сделать шаг, потом другой и вновь обрести опору под ногами. Подруги о чем-то спрашивали ее, но Кымлан отвечала невпопад, пытаясь вынырнуть из затягивающего ее вглубь водоворота. Она сжимала повод Исуга. Слышала его дыхание и старалась дышать в такт с ним, медленно вернуть себе зрение и слух.

Горло схватывало спазмом, а глаза застилали слезы, пока они шли по заполненным улицам. Подруги молчали, понимали, что Кымлан сейчас чувствовала. Пережить плен, смерть друзей, рабство, кровавую бойню, а потом вернуться домой, только чтобы узнать, что она больше никому не нужна, а любимый человек нашел способ жить без нее. Родной город, куда она так стремилась, стал чужим.

Покинув центр столицы, они свернули к окраине, где находился дом Кымлан. Она много раз представляла, как открывает ворота и бросается навстречу отцу. Но сейчас он был в охране дворца на свадебной церемонии, и вряд ли ее встретит кто-то, помимо слуг.

Кымлан подняла голову и увидела вдалеке, на вершине, ветвистое Дерево рода. Ей невыносимо захотелось подняться туда, чтобы хоть кому-то излить свою боль.

Поднимаясь по склону холма, Кымлан оглядывала соседские дома. Дворы были пусты – видимо, основная масса горожан собралась в центре праздновать свадьбу принца. Ворота ее собственного дома были закрыты.

Кымлан посмотрела на притихших подруг.

– Мы пришли.

Она толкнула тяжелую дверь и шагнула в чисто выметенный двор. Застыла, оглядывая прямоугольный ханок[7], постройки для слуг, висящие на стене соломенные корзины, метлы и – чуть дальше – пустое стойло для лошадей. Все осталось на своих местах, как будто Кымлан и не уезжала никуда.

– Батюшки мои, молодая госпожа! Девочка моя! – Корзина выпала из рук нянюшки Дэгам, и мелкие крупинки риса усеяли двор.

– Нянюшка… – прошептала Кымлан. В глазах щипало, но она изо всех сил сдерживала слезы.

Няня сильно постарела за это время. Ее лицо осунулось, в густых волосах прибавилось седины, а морщины еще больше изрезали смуглую кожу.

Она прижала дрожащие руки к губам. Не удержавшись на ногах, осела на землю и зарыдала в голос.

– Госпожа! Госпожа вернулась! – голосила она.

– Нянюшка, ну что ты, не плачь! – Кымлан бросилась к ней и, упав на колени рядом, прижала к груди вздрагивающую женщину.

– Ты жива! Моя девочка, ты жива! – Дэгам обхватила ее лицо ладонями, разглядывая каждую черточку, как будто не верила, что это действительно она, девушка, ставшая ей родной дочерью. – Ты так изменилась… похудела… а глаза-то, глаза! Сколько боли… Как же так… как же так…

– Няня, теперь все хорошо, я здесь и больше никуда не уйду. Все позади! – Кымлан гладила ее по плечам, пытаясь успокоить потрясенную женщину.

– Небеса не покинули тебя… Господин Чильсук каждый день молился Дереву рода. Он один верил, что ты вернешься, даже когда надежды уже не осталось. Родительская любовь спасла тебя, дитя!

В груди Кымлан стало горячо и больно. Отец ждал ее! Только он верил в невозможное, только он знал, что дочь обязательно вернется.

– Что же это… нужно скорее сообщить ему! – Няня неуклюже поднялась на ноги, держась за стену дома.

– Нет-нет, не надо! Он сейчас во дворце на празднике, не хочу ему мешать, пусть выполняет свой долг. Я сама встречу его вечером, – поспешила остановить ее Кымлан. – Нянюшка, вели слугам позаботиться о лошадях. И нам нужно разместить моих подруг. – Она подозвала неловко переминавшихся девушек. Те смущенно поклонились женщине, что с удивлением их рассматривала. – Накорми их и покажи комнату, где они могут отдохнуть. Мы очень устали.

– А они… – Нянюшка вопросительно посмотрела на Кымлан.

– Мы вместе были в рабстве, они из мохэского племени Сумо, но теперь будут жить в Когурё, – ответила Кымлан.

– Из мохэ… – Няня смерила их подозрительным взглядом.

– Я верю им, как самой себе. Они очень помогли мне, так что относись к ним, как к моим сестрам, – попросила Кымлан, тепло улыбаясь няне.

Кымлан же от пережитых потрясений не чувствовала голода, лишь бесконечную усталость и желание уединиться. Сердце рвалось к Дереву рода, поэтому она оставила подруг на попечение няни и вышла из дома, сразу напоровшись на распахнутые ворота дома Чаболя. Ступив во двор, она не ощутила привычного запаха лекарственных трав. Везде проступили признаки запустения: клочки травы росли прямо из соломенного настила, из распахнутых дверей комнат тянуло нежилой пустотой.

Кымлан нерешительно постучала костяшками пальцев по косяку, уже зная, что отца Чаболя здесь нет.

– Ушел он, – за спиной раздался печальный голос няни.

Кымлан обернулась.

– Ушел? Куда?

– Никто не знает. Узнав, что сын не вернется, он собрал вещи в узелок и покинул дом. Никому ничего не сказал. – Дэгам опустила голову и вздохнула. – Пойдем домой, ты ж голодная.