Дерево-призрак

Он шагнул было к выходу, но Джо с выпученными глазами встала перед ним, захлопнула дверь и перекрыла путь своим телом.

– Ты не скормишь твари мою Лорен, – процедила старуха, ее глаза метали молнии.

– Но ведь именно это-то и нужно сделать, разве ты не понимаешь? – голос Тохи оставался очень спокойным, но сердце бешено колотилось в груди, а в ушах шумела кровь. – Кто-то должен все исправить. Если бы только девчонка умерла в положенный день, Смитс Холлоу оставался бы таким, как раньше. Но она выжила, и теперь монстр вырвался на свободу, чтобы заполучить Лорен. И если мы дадим ему желаемое, все наладится.

– Ты не имеешь права, – Джо уперлась руками в грудь Тохи, пытаясь оттеснить его от двери. – Ты не знаешь, что произойдет, если тварь завладеет Лорен сейчас, когда она обрела силу.

Мужчина почти ее не слушал. Руки старухи ощущались такими маленькими и хрупкими на его груди. Что может быть проще, чем ухватить ее за тонкие запястья и переломить их? Почему он так боялся этой женщины?

А ведь Тохи действительно боялся. Боялся знания, которым она владела; боялся, что она раскроет горожанам все его секреты; боялся, что если она заговорит, то темная магия, которая связывала всех в Смитс Холлоу, развеется.

Но он больше не должен бояться. Теперь он знает, что делать.

Мужчина схватил старуху за запястья – да, они и вправду оказались как сухие ветки, не о чем и говорить – и заломил их назад. Раздался отвратительный щелчок, лицо Джо Гелингер исказилось гримасой боли, и она с воплем отпрянула от Тохи.

– Нет, не кричи, – сказал мэр, осматривая комнату. – Нельзя допустить, чтобы соседи решили, будто что-то не так. Ох, а я и позабыл. Нет же никаких соседей.

Она отступила назад, прижимая к груди странно болтающиеся кисти.

– Прошу, – сипло прошептала старуха. – Прошу, не надо. Не делай ей больно.

Тохи поднял с приставного столика статуэтку: какого-то языческого божка черного металла, приятно тяжелого на ощупь.

– Первое проклятие было скреплено кровью ведьмы, – мужчина приблизился к Джо. Она опустилась на колени: жалкая, слабая. – Ты сама мне сказала.

– Не Лорен, прошу, только не Лорен, – взмолилась старуха.

Тохи занес скульптуру над головой:

– Не о Лорен тебе надо переживать.

27

Карен включила свет в комнате Дэвида – сердце бешено колотилось в груди. Первой ее мыслью было, что он поранился или что кто-то пробрался в дом.

Или, может, Дэвид пытается выйти на улицу, как Лорен в ту ночь.

Но мальчик лежал в постели, хоть был совсем не спокоен.

Он метался по кровати из стороны в сторону, дико брыкаясь и ударяя руками по воздуху. Голова малыша болталась, а лицо блестело от пота. Карен не могла разобрать, спит Дэвид или нет, но теперь, оказавшись в комнате, она наконец различила, что именно он выкрикивает.

«Бабуля, бабуля, бабуля!»

Женщина подбежала к сыну и постаралась выпутать его из простыни, намотавшейся вокруг тела. Не прекращая размахивать руками, малыш ударил ее по лицу – Карен отскочила назад, прикрывая ушибленный глаз рукой.

Надо распутать Дэвида, пока он не поранился. Женщина вновь принялась за работу, осторожно уворачиваясь от маленьких кулачков. Наконец, Карен удалось размотать простыню, в которой запутался сын. Она подхватила Дэвида на руки и прижала к груди.

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, спокойно, это просто сон, ш-ш-ш, – прошептала она, поглаживая мальчика по спине: он продолжал звать бабушку.

Вдруг Дэвид прекратил кричать. Голова откинулась назад, глаза широко распахнулись. На секунду его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Но потом мальчик, кажется, осознал где он находится и с кем.

– Мамочка, – в его глазах заблестели слезы. – Бабуля умерла. Он ее убил.

Карен ощутила, как по телу пробежала дрожь. Голос Дэвида звучал так серьезно.

– Нет, милый, это просто сон. Просто кошмар.

Мальчик потряс головой и стал выворачиваться, чтобы мама поставила его на пол. Это так поразило Карен, что та подчинилась. Дэвид никогда не выворачивался. Он всегда с радостью сидел у нее на ручках, пока она не уставала его держать.

– Он убил ее, мамочка. Убил.

– Кто убил?

– Мэр Тохи. И Лорен он тоже хочет убить.

Лорен стоит у задней двери и пытается выйти. С пустым, пугающим взглядом: агнец, смиренно идущий на бойню.

Карен не понимала, откуда Дэвид может это знать, но впервые подумала, что верит ему.

А это значило, что ее мать мертва. Что-то сломалось внутри. Ее мать, такая сложная и такая прекрасная мать, которая так сильно любила Карен, даже когда они не во всем соглашались. Так же, как Карен любила Лорен, когда они не ладили. Ее матери больше нет.

Женщина зажала рот рукой.

– Мама! – Дэвид потянул ее за полу одежды. – Надо идти.

– Идти? – им надо домой к маме?

– Да, нам пора идти.