Дерево Серафимы

Эта откровенность не повергла меня в шок, я остался совершенно спокойным, только немного расстроился, что не увижу Симу чуть дольше, чем рассчитывал. О том, что Сима замужем, я уже знал – она мне рассказывала – и о том, что у нее есть муж, и что он инвалид и что зовут его Андреем. Он тоже русский, сын или внук эмигрантов первой волны, а увечье свое получил во время одной из их совместных экспедиций. Андрей, так же, как и Сима был экорейнджером. Так называлась их профессия.

– …Но я приеду, числа тринадцатого, – пообещала Сима, – к старому Новому году.

– Тринадцатое – плохое число.

– Хорошо. Я приеду двенадцатого.

– А твой муж, Андрей, он знает о том, где ты сейчас находишься? – поинтересовался я.

– Знает, – просто ответила Сима. – Он знает, что сейчас я с тобой. Я сказала ему, что после экспедиции на пару дней заеду в

Новосибирск.

– И как он на это отреагировал?

Сима пожала плечами:

– С пониманием…

Я знал и то, что Сима и Андрей не живут как муж и жена, в смысле

– не занимаются сексом. Андрей потерял ноги и в придачу к ним кое-что еще. Сима не бросает его из жалости и сострадания, и в память о том, что он спас ее когда-то, пожертвовав собой.

– Мы с Андреем не скрываем ничего друг от друга, – рассказывала мне Сима, мы лежали на диване под ватным одеялом и курили одну сигарету на двоих. – Ему-то вообще скрывать нечего… А мне…

Кстати, ты – мой первый и единственный любовник. Я решила, что не буду изменять Андрею. Никогда. Я так решила. И я бы сдержала свое слово, если бы я не встретила тебя… Тогда, в сентябре… я вернулась из России сама не своя. Андрей сразу увидел, что со мной не все в порядке. Он понял, что у меня кто-то появился. Я ему в тот же день во всем призналась. Сначала Андрей не особенно обрадовался этому обстоятельству. Это и понятно. Какому мужику было бы приятно знать, что его жена переспала с другим? А он мужик, хоть и… не мужик. И он хозяин своему слову. Он смог перебороть себя, взял себя в руки и загнал свою ревность в самый дальний уголок души. Во всяком случае, он больше не подает вида, что ревнует… Дай-ка затянуться.

Я передал ей сигарету и сказал:

– А может, потеряв способность заниматься сексом, твой муж потерял способность любить? Может, ему все равно?

Сима жадно затянулась два раза и вернула мне сигарету.

– Он любит меня по-прежнему. Когда все это случилось… еще в клинике… он лежал и смотрел на меня так грустно… Он сказал:

"Сим-Сим…", – он зовет меня Сим-Сим…, Андрей сказал: "Сим-Сим, видишь какой я теперь? Ты можешь меня бросить, я не буду тебя удерживать насильно". "Не говори ерунды, – ответила я ему, – это ничего не значит, ничего не значит, что у тебя нет ног". "У меня не только ног нет", – сказал он. "Ну и что?". "В таком случае, я хочу, чтобы ты знала – я не намерен ограничивать твою свободу, и не буду препятствовать твоим связям с другими мужчинами". Я ничего ему не ответила, но в душе решила – ставлю крест на своей сексуальной жизни. А потом ты появился… – Сима снова взяла у меня сигарету. -

Ты знаешь, мы с Андреем и не жили почти. Все случилось через два месяца, после того, как мы поженились. Это несчастье…

– А когда вы поженились?

– Полтора года назад.

– Сима…

– Что? – Она задумчиво глядела в беленый известью потолок.

– Брось свою работу.

– С чего это?

– Я не требую от тебя бросить Андрея. Тебе решать. Брось свою работу, поменяй. Она опасна.

– Бросить или не бросить работу, тоже мне решать, – немного раздраженно ответила Сима. – Любая работа опасна, Женечка. Жить вообще опасно, можно умереть.

– Не провожай меня. Не люблю. Закрой дверь и все. Даже к окну не подходи, я все равно не оглянусь.

– Постой. Я хочу…

Сима взглянула на часы.

– Я тоже хочу, милый, но мне пора. Придется подождать два месяца, ничего не попишешь.

– …Я хочу подарить тебе одну вещь. Она будет моим новогодним подарком. Ты же не приедешь на Новый год.

– Подаришь на старый Новый год.

– Я хочу сейчас.

Я сходил в комнату и принес бабушкины сережки.

– Ого! – удивилась Сима. – Это куплено не в советском ювелирном магазине. Это что – такие огромные бриллианты?

– Это горный хрусталь. А вообще, я не знаю…

– Наверное, эти сережки стоят бешеные деньги.

– Это сережки моей бабушки. А ей они достались по наследству. Я хочу, чтобы ты их носила.

– Я помню твою бабушку. Она была добрая. Но… я не могу принять от тебя этот подарок. – Сима внимательно посмотрела на пробу и на клеймо с женской головкой в короне (возможно, это была императрица

Екатерина), и отрицательно покачала головой. – Нет, не могу.

– Они тебе не нравятся?

– Нравятся, – возразила Сима, – еще как нравятся! Но понимаешь,

Женечка, это не бижутерия, на которую даже справку в магазине брать не надо. Вещь, наверное, древняя и очень дорогая. Я просто не смогу эти сережки вывести из Союза. Тем не менее, спасибо, дорогой, – она очень нежно меня поцеловала в губы. – Пусть они лежат у тебя, а когда я буду приезжать, то обязательно буду их носить.