Дерево в окне

Еще один важный образ, на котором держится один из циклов, – образ шара, что снова наталкивает на размышление о диалоге творца с Творцом. Шар – это и Земля со своими физическими законами притяжения, и тот же снег, и что-то более метафизическое, неопределяемое – поэтическая сфера. Я являюсь приверженцем фантазийной теории о том, что Земля окружена некой поэтической прослойкой, своего рода «лито-сферой» (от слова «литература», а не – «камень»), в которой заведомо существуют все произведения, вне зависимости от факта их воплощения. В свете этой теории, задача автора – некая проявка невидимого стихотворения, придание ему идеальной формы. Поэт в этом случае лишь посредник, и совершенное стихотворение – результат совершенной оптики. Ирина Листвина – носитель уникального поэтического окуляра, и благодаря этому мы видим преобразованный Земной шар: сотканный из хрящей подсолнух, «глаз врана вещий, смольно-пламенный и голубиный», ручное солнце «в оранжево-белом облаке солн-шар – печёное яблоко»… А еще:

Дети, и цветы, и звери
(или проще – рай).

К упомянутой метафоре «солн-шар» есть авторская сноска, и, хотя мне кажется, что она не нужна, в этой книге сноски – часть общей метафизики. Здесь сноски продолжают авторскую мысль, развивают ее и становятся практически частью стихотворения. Так происходит в стихотворении «Взгляд в прошлое из сейчас», где строка «три снега – чёрный, пепельный и белый» (опять снег, новые ледяные градации!) объясняется так: «Первый снег бел, но в городе быстро чернеет. Пепельный снег – последний». Это емко, точно и поэтично, а скромная обособленность только подчеркивает глубину метафор.

Кроме того, обилие сносок в этих текстах имеет оттенок все того же милосердия, снисхождения к людям. А вдруг не поймут? А если не знают?.. Сноски Ирины носят почти извинительный характер, потому что стихи ее умны и тонки, а смутить читателя мыслью о невежественности она почти боится. Все от той же любви к ближнему. Любящему неважно, насколько умен его адресат, гораздо важнее, чтобы он его верно понял. Потому что «стихи неведомы, но зримы». И таким образом возникает почти парадоксальная ситуация: это интеллектуальные стихи «для всех». Для всех, кто готов брать, разумеется.

Метафизичность лирики «Дерева в окне» рождает мир неоднозначный, словно качающийся в зыбком мареве, и от того – простой и смелый. Потому что «дана полуявь, и не надо бояться / самых немыслимых неудач». Потому что в этой изначальной зыбкости нет и чего-то определенно – предельно – страшного.

Однозначно только то, что стихи эти пронизаны проблесками гениальности, которые могут и не относиться непосредственно к самому автору, но витают возле, проникая в строки его стихов, а Ирина Листвина – настоящий большой поэт, о котором – я уверена – еще заговорят.

Главное, чтобы поэт успел услышать этот разговор – пока снег на ветвях его Дерева не превратился в пепел.

Полина Корицкая, поэт, прозаик, критик, победитель фестиваля молодой поэзии «Филатов Фест» (2019), член Союза писателей Москвы и Интернационального Союза писателей.

Из сборника «Привал в облаках», из первой части «Шансон Дым» (1971–1979)

Конец осени

Дождь, захлёбываясь, крошится
голышами хлеба,
тучи, пегие, как лошади,
вытоптали небо.

Сверху, гром-гремя, по улицам

бьют битюжьи ноги.
Осень просится отмучиться
на моём пороге.

В неба холст, досиня выстиранный

(сердце, имя, тело…),
слиток капель, ветром высверленный,
бился до предела.

Но ни жалобы, ни жалости

в листьях ржаво-разных.
Жизнь и смерть им – краски, кажется,
ярки и бессвязны,

в масть, как карты мечут… Спрашивать

в хаосе ответа:
исчезать – и вправду страшно вам
на исходе лета?

Прояснилось… Солнце выглянуло

вновь без укоризны
в небо лёгонькое, вылинялое,
в серый круг отчизны.

Апрель

I