Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова

— Да-да, знаю это место, а я почти рядом, в Смоленском пассаже, не хочешь попить кофе?

— Да что-то как-то нет сегодня настроения пить кофе, — усмехнувшись странному повторению темы, сыронизировал Аристарх и ему снова стало стыдно за тот напиток, который он приготовил дома.

— Так можно выпить что-то покрепче или чай, — пошутила Инга.

— Если дело не в потреблении разного рода жидкостей, приезжай сюда, тут можно поговорить и насладиться видами.

— Любопытно, конечно, но я уже отвыкла встречаться где-то помимо кафешек. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет. Буду минут через пятнадцать, найдёмся.

Инга резко закончила разговор, а философски настроенный Аристарх ещё не понимал, нужна ли ему эта встреча. Он посмотрел перед собой и увидел огромного Мишу в компании приятной женщины и Мухтара.

— Здравствуйте, — махнул рукой Майозубов.

— А, поэт, приветствую, — весело ответил тот.

— Вот мы и снова тут встретились.

— Да, встретились, но теперь я уже женат и почти счастлив, потому что, по причине брака, совсем не пью.

— Счастье не бывает абсолютным, даже в браке.

— Ты прав, поэт, но, знаешь, одно меняет другое и жизнь течёт, играя новыми красками. В общем, мы с Натальей направляемся детей делать. Ну, помнишь, был у меня когда-то такой коварный план.

— Да, конечно, для меня этот разговор был, будто бы вчера, рад за тебя. Жаль, что у поэтов по плану ничего не бывает, нас несёт бурная река жизни, в следующий раз хочу видеть вас с коляской, — заметив лёгкое смущение Натальи, улыбнулся Аристарх и вежливо простившись, побрёл дальше.

Настроение улучшилось, стало радостно за Мишу и за то, что мечты бывшего следака понемногу сбываются, ведь тот был счастлив, как и планировал. Простое житейское событие проявило наполнило воздух поэзией, отчего Майозубов придумал несколько строк:

Счастье приходит к обласканным душам,

Нега струится по жилам эпох

В нежной прогулке, нежные мысли,

Светлой душе улыбается Бог…

Аристарх, несколько раз повторил рифмованные строки, чтобы запомнить, а потом записать в тетрадку и услышал, как его кто-то окликнул. На дороге, возле припаркованной машины, стояла улыбающаяся Инга. Поэт посмотрел на девушку и понял, что прогулки не получится, Инга была в коротком норковом полушубке, накинутым на шёлковую блузку, юбке «мини» и туфлях на высоком каблуке.

— Привет, ты, наверное, не сможешь гулять, — сказал он ей.

— Привет, похоже, ты прав, давай тогда посидим в машине. Машина Инги казалась такой же бесполезной, как и норковый полушубок. Маленький немецкий кабриолет создавался, как и дизайнерская одежда только для того, чтобы произвести впечатление. Впрочем, внутри оказалось довольно удобно и мило.

— Ты меня вчера поразил, Аристарх, — весело произнесла, оказавшаяся в своей среде, Инга.

— Ну по поводу той эпиграммы мнения полярно разделились.

— Брось, всех кого я знаю, она впечатлила и повеселила.

— Это приятно слышать, Инга.

— А за что ты его так не любишь?

— Кого?

— Евгения Киселёва.

— У меня нет к нему чувств нелюбви, но я воспринимаю его, как нечто враждебное моей натуре.

— Почему так, его же все просто обожают, он невероятно популярен.

— Спрашиваешь, почему? Может, потому что вижу его во времени и хоть он сегодня на гребне популярности и уважения, потом станет тем, кого я искренне презираю уже сейчас.

— Разве он перестанет быть журналистом?

— Нет, не перестанет, но раскроется, как предатель и ничтожество.

— Вот, как тебе верить, Аристарх, сегодня Женя Киселёв — генеральный директор перспективного телевизионного канала… Мне кажется у него невероятно блестящее будущее.

— Пустое это, Инга, не будет ни канала, ни ничего другого.

— Ты предсказатель?

— В некотором роде…

— Тогда скажи, каким будет этот год?

— Тяжёлым, Инга, в нём будет слишком много событий, вызывающих боль.

— Ты любишь негатив?

— Почему же?

— Ну ты критикуешь популярных людей и предсказываешь события, вызывающие страх и боль.

— Так это правда, что так будет.

— А я думаю, что ты просто завидуешь чужому успеху.

— Нет, зависть — точно не моё, просто не умею это делать. Да и мерило успеха у меня иное.

— Не обижайся, Аристарх, но Киселёв богатый, знаменитый, его окружают не менее успешные люди, что ещё надо? Инга внимательно смотрела в глаза и улыбалась, наблюдая, заденут ли её слова чувства самоуверенного поэта.

— Инга, если отбросить всю пустую мишуру, люди хотят лишь одного — чтобы их любили. Любовь штука глобальная, сложная и понимается очень по-разному, но по факту это так.

— С этим, конечно, не поспорить. А что для тебя любовь?

— Я поэт, а поэты — певцы страсти…

— Страсть очень мимолётна, Аристарх.

— Так и поэты мимолётны, а многие гении, вообще, и до тридцати лет не доживают.

— А Пушкин, как же?

— Что Пушкин?

— Ему памятники стоят везде и жил он, кажется, больше тридцати лет.

— Памятник — штука сомнительная, он, как указатель на дороге, показывает куда идти. Назидание или, если хочешь, напоминание о том, что есть некий эталон, а то, что Пушкин так долго прожил — нелепая случайность.

— А ты разве не хочешь, чтобы тебе поставили памятник?

— Я об этом не думал, но, наверное, не хочу.