Дерни смерть за саван

Этим нелегким трудом занимались в основном Анита и ее сестра. Вероника была загружена готовкой еды и уборкой помещений, а для Сильвии, еще не восстановившейся после злоключений в плену у бандолерос, нашлось не менее важное занятие. Едва Максимов запускал своего рыкающего, плюющегося паром и дымом бронтозавра, она выходила на улицу и с праздным видом прогуливалась близ дома. В ее задачу входило – следить, не слышит ли кто из посторонних шума, который нет-нет да и прорывался на поверхность. Если в пределах видимости показывался прохожий или проезжий, направлявшийся по дороге в объезд холма мимо дома Кончиты, Сильвия возвращалась во двор и подавала сигнал с помощью дверного звонка, от которого Максимов протянул дополнительную бечевку к себе в подвал и прикрепил к ней колокольчик, бренчавший так громко, что его не заглушал и рев парового агрегата. По этому сигналу прокладка тоннеля временно приостанавливалась, водворялась тишина. Когда Сильвия убеждалась, что опасность миновала, она давала новый сигнал, и машина снова врубалась в земную плоть.

Впрочем, опасность в буквальном понимании этого слова как будто отступила от порога «дома на куличках». Никто не устраивал на него ночные набеги, никто не охотился на его обитателей, никто им не угрожал и никуда не заманивал. Фотографический аппарат после разоблачения дона Ольмоса оставался на боевом взводе, однако уже которые сутки бездействовал, никем не тревожимый.

Кончита начала успокаиваться. Она внушала себе, что злодеи, от чьих рук погиб Хорхе, испугались преследования со стороны гражданских гвардейцев и предпочли оставить свою затею с добычей серебра, перебравшись в более безопасные для себя края. То же самое авторитетно заявлял господин Лопес, который о серебре ничего не ведал, зато был высокого мнения о своем ведомстве. Его подчиненные прошерстили весь город и всю округу, но не нашли ни малейших следов шайки сеньоры Лусии. А ведь не могло такого быть, чтобы полдюжины человек взяли и испарились, как роса на кастильском солнце.

Но чем благостнее становилась обстановка вокруг дома, тем напряженнее делалась Анита. Она говорила Алексу, что затишье – обманчиво и в скором времени прервется. Он в ответ бурчал невразумительно, не то споря, не то соглашаясь, а короче говоря, просто обозначал реакцию на слова жены. Проводя почти все дневные часы под землей и фут за футом продвигаясь к цели, он перестал думать о преследователях. Ему важно было, чтобы агрегат функционировал исправно и начатое предприятие в конце концов завершилось триумфом.

А все же интуиция Аниту не обманула. Как-то в поздний час, когда всем уже полагалось спать, со стороны прихожей долетело едва уловимое поскрипывание. Анита, третью ночь маявшаяся от бессонницы, сразу навострила уши.

Нет, не почудилось! Кто-то шел по дому. Кто-то чужой, а потому осторожный, крадущийся, замирающий через каждые две-три секунды.

Анита потянула Максимова за нос и тут же зажала ему ладонью рот, чтобы не издал неосторожного возгласа. Он повел заспанными глазами, заелозил, пробуждаясь. Анита приложила к своим губам указательный палец, а после направила его в сторону стены, из-за которой доносились взволновавшие ее звуки. Максимов по армейской привычке разом стряхнул с себя сонное оцепенение, напрягся, кивнул в знак понимания. Обменялись скупыми жестами. Анита взяла со спинки стула большой платок, накинула его на плечи, прикрыв деликатный ночной убор. Проверила, заряжен ли «Мортимер». Максимов уже стоял в дверях, держа одной рукой верный «Дрейзе», а другой – водородную горелку (он и зажечь ее успел, но надвинул на стеклянные бока непрозрачные заслонки). Таким порядком двинулись через комнаты к источнику скрипа. А тот уже переместился, стал словно бы опускаться вниз, а потом и вовсе пропал.

«Он там!» – Максимов указал на разверзшийся в полу черный зев. Это был ход, ведущий в подвал, где стояла паровая машина.

Алекс без промедления сбежал по ступенькам вниз. Уже не таился. В подполе, у стены, где начинался прорытый машиной тоннель, кто-то копошился, но тут же затих, когда раздались шаги. Максимов вытянул вперед руку, зычно скомандовал по-испански:

– Сдавайся! – и нажатием кнопки убрал со светильника заслонки.

Яркий свет залил помещение, заставил всех зажмуриться. Всех – за исключением злоумышленника. В его руке что-то сверкнуло – поярче горящего в колбе газа, – и светильник разорвался на мириады мельчайших частиц. Взрыв был настолько сильным, что Максимова сшибло с ног. Он упал плашмя на жесткий пол, ушиб спину, выронил револьвер, который отлетел куда-то в сторону. Щеки точно ошпарило кипятком, в ноздри ударил смрад паленого волоса. А мимо кто-то стремглав пронесся, топоча как мустанг.

– Держи его! – крикнул Максимов Аните.

Но где там! Она хоть и преграждала собою выход, стоя на каменных ступенях, но только и смогла что нацелить ствол «Мортимера» на бесформенный силуэт и тонко пискнуть:

– Стой!