Дерни смерть за саван

– Ваше сиятельство, если вас не слишком затруднит… вы не могли бы меня освободить от привязи?

– Ах да! – откликнулся он, не переставая скакать по пещере. – Совсем забыл… Прошу прощения, сударыня… один момент!

С какой же фантастической скоростью перемещался этот человек! Только что стоял возле одной стены, исчез и через долю секунды появился уже там, куда был вбит крюк с прикрепленной к нему цепью.

– Ваш стилет ее не возьмет, – сказала Анита.

– Я бы и не стал его тупить о всякий хлам… Это родовое оружие, оно мне досталось от моего незабвенного папеньки дона Карлоса Старшего. Але-оп!

С последним восклицанием он как бы ненамеренно подставился под мясницкий тесак Диего, но затем вертко скользнул вдоль стены, и могучий удар пришелся по натянутой цепи. Аниту дернуло, но в следующий миг она почувствовала, что свободна.

Этикет требовал выразить графу благодарность, но обстоятельства, пожалуй, позволяли пренебречь светскими приличиями. Оставив дерущихся наедине друг с другом, Анита перемахнула через распростертую на полу безголовую Сильвию и выскочила из пещеры.

Пьянящий свежий ветер пахнул в лицо. Вольному воля! Анита вдохнула разок, но задерживаться не стала и бросилась наверх по кособокой лесенке, с которой однажды едва не свалилась в реку. Как бы и сейчас не оступиться!

Обрывок цепи болтался на руке, мешал двигаться. Чтобы не наступить на него, Анита на карачках (к бесу изящество, да и кто видит-то?) вскарабкалась по откосу, ткнулась в жесткие стебли высохшей травы. Ура?

Нет, не ура. Выпрямившись, увидела перед собой дона Ольмоса. Он был без торбы, но с револьвером, и этот курьезный револьвер с плоской шайбой вместо обычного барабана могильным зрачком глядел прямо на Аниту.

– Сбежали от Диего? – уважительно поцокал языком экс-артист. – Это подвиг… Браво! Но мимо меня вам не пройти.

– Чтоб ты сдох! – произнесла Анита по-русски любимую фразу пастуха Ерошки из псковской деревни и, как кнутом, взмахнула цепью.

Железная змея обвилась вокруг револьвера. Ольмос выстрелил, но ствол повело влево, и пуля не достигла цели. Анита рванула цепь на себя, оружие выскочило из руки противника, зарылось в траву. Еще один хлесткий удар, и дон Ольмос схватился за щеку, заскулил.

– Сучка! – взвизгнул он, презрев учтивость. – Я тебя убью!

Когда-то Максимов показал супруге несколько приемов ирландской борьбы кэтч, весьма полезной в некоторых случаях. Вот случай и представился. Анита развернулась правым боком, пропустила мчавшегося Ольмоса и толчком в спину перекинула его через выставленную вперед и чуть согнутую в колене ногу. Еще и цепью поддала для ускорения.

Ух как смешно он покатился по склону навстречу водам Тахо! Присутствовали бы здесь зрители, зашлись бы в овациях, каких он никогда и не слышал в свой адрес, когда пробивал себе дорогу в театральном мире. А теперь вот проложил – промял сучковатым, подпрыгивающим на неровностях бревнышком – и бултыхнулся в реку, подняв тучу брызг. Выдернулся оттуда, заплескал руками. Загорлопанил оглашенно:

– Вытяни меня отсюда… брось что-нибудь!

– Бросить? Это пожалуйста!

Она подняла с земли выпавший из его пятерни револьвер, проверила, нет ли патронов, и метнула в торчавшую как поплавок голову. Хотела угодить точно в макушку, но револьвер закувыркался и упал далеко от незадачливого пловца.

– Tonta![4] Я же утону!

– Ну и пускай! Мне-то что за печаль?

Но не судьба была дону Ольмосу утонуть. Покуда он царапал ногтями по скользкому берегу, сзади к нему подплыла рыбина – и какая! Анита ойкнула, когда увидела, как над водной рябью выросла исполинская голова с ощеренными зубищами. Кто бы подумал, что в благопристойной Тахо водятся эдакие звероящеры…

На дона Ольмоса пала зловещая тень. Он посмотрел назад и захлебнулся криком. С удесятеренной силой заскреб пальцами, замолотил по воде ногами и уже почти выбрался на сушу, но рыбина, извернувшись, схватила его акульими челюстями поперек туловища и повлекла в глубину. Дон Ольмос, отбиваясь, заехал чудовищу кулаком в выпученный глаз. Оно разозлилось не на шутку, сдавило челюсти и перекусило свою жертву пополам. Взбаламученная вода окрасилась багрянцем, приплюснутая рыбья голова скрылась, унося ошметки, только что бывшие человеком… Анита отвернулась. Не было сил смотреть дальше это представление, годное для питекантропов, но отнюдь не для цивилизованных людей.

Отвернулась и увидела троих, шедших к реке. Солнце слепило глаза, и Анита не сразу разглядела, кто эти трое. Но когда разглядела, побежала к ним, невзирая на слабость, разлившуюся от темени до самых пят.

– Сеньор Лопес! Сеньор Лопес, я здесь!

Да, это был начальник городского отделения гражданской гвардии. Он шагал вперевалку, не торопился. Его сопровождали двое вооруженных жандармов. Вид Аниты в измочаленной одежде, с цепью на руке нисколько их не смутил и не вверг в изумление. Подойдя ближе, они остановились. Анита едва дышала от усталости, но улыбалась широко и радостно, полагая, что в лице сеньора Лопеса явилось избавление от всех ее несчастий.