Дерни смерть за саван

– Меня чуть не убили! Ольмос и Диего… одного съела рыба, второй дерется с королем… то есть с инфантом… а я убежала…

– Прекрасно, – прервал сеньор Лопес поток туманных речей. – Я счастлив, что вы живы. А теперь благоволите проследовать обратно в пещеру.

– Как вы сказали?..

Анита ошарашенно уставилась на револьвер, который был уперт ей в живот и явно изготовлен для открытия огня.

– Проявите благоразумие, сеньора, – посоветовал Лопес, – вас никто не спасет. Ступайте назад!

Он качнул револьвером, и Анита мелкими шажками стала отступать к реке.

– Так вы тоже с ними? Вы изменник!

– Я прагматик. Мне заплатили хорошие деньги. Зачем же я буду отказываться от удачи, которая сама плывет ко мне? Это неразумно.

– То-то вы никак не могли поймать разбойников, хотя мы дали вам подробнейшие описания!

– Ваши описания никуда не годятся. А ловко вас провели, согласитесь!

Анита соглашалась и отступала, отступала. Еще шаг – и полетит туда же, куда полетел минутами ранее Ольмос – на съедение чуду-юду.

– Живее, живее! – поторапливал ее сеньор Лопес. – Мне же тоже хочется на инфанта посмотре…

Окончание фразы скомкал стук копыт. На берег откуда ни возьмись вылетела раззолоченная карета, запряженная четверкой буланых лошадей. На облучке восседал пожилой офицер с зализанными волосами и выпуклым лбом. Усы были закручены бубликами, как хвосты у дворняжек. На плечах офицера тяжелыми нашлепками лежали эполеты, а на груди сверкал орденской иконостас, где особенно выделялась звезда Андрея Первозванного.

Оборотни в жандармских мундирах наставили на приехавшего оружие, чего он вовсе не заметил. Бодро соскочил наземь и, заложив руки за спину, сурово всех оглядел.

– Эт-то что за пр-роизвол? – проговорил он раскатисто. – Кем дозволено?

Если б в лицо сеньора Лопеса плеснули кипящим взваром, это не произвело бы такого эффекта. Оборотень в жандармском мундире даже присел.

– Кто это? – спросил он у Аниты полушепотом. – Вы его знаете?

Еще бы Анита не знала этого орденоносного щеголя! Портреты его украшали чиновничьи кабинеты по всей России-матушке.

– Это русский император Николай Павлович Романов. Царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, – ответила без запинки, как на уроке.

– А что он здесь делает?

И верно – что? Никак в Аранжуэце всемирный конгресс монархов?

– Изволили прибыть сюда по государственной надобности, сир? – почтительно спросила Анита, делая потешный книксен.

– Мне доложили, что здесь чинят обиды моим верноподданным. Вы моя верноподданная? – Он со скепсисом оглядел смуглую барышню.

– Так точно, сир.

– И вам чинят обиды?

– Ох чинят! – пожаловалась Анита. – Все кому не лень.

– Они у меня за это поплатятся! – Император, точно палашом, полоснул взглядом скукожившегося сеньора Лопеса. – Вы дворянин, сударь?

– Истинно так, – бормотнул тот.

– В таком случае я вызываю вас. А эти господа, – он с пренебрежением махнул холеной рукой в сторону жандармов, застывших подобно деревянным чуркам, – будут нашими секундантами и проследят за тем, чтобы нам никто не мешал.

Разговор велся с одной стороны по-русски, а с другой – по-испански, но оба непостижимым образом понимали друг друга. У императора откуда-то появился ящик с дуэльными пистолетами. Николай раскрыл его и протянул Лопесу.

– Выбирайте!

Тот тряской рукой запихал свой револьвер в карман штанов, долго медлил с выбором, шамкал губами, читая молитву.

– Быстрее же! – подстегнул его император.

Лопес наконец уцепил один пистолет, вытащил из ящика, но, едва коснувшись спускового механизма, вдавил палец в скобу, выстрелив Николаю Павловичу промеж орденов.

Странно, но император устоял, зато из ящика, который он все еще держал на весу, повалил ядовитого цвета дым, после чего ящик разорвался, как бомба, взметнув к небу огненный смерч. Аниту сдуло с края, и она покатилась по склону, как по ледяной горке. Катилась, набирая скорость, и зацепиться было не за что – склон, как по мановению чародейской палочки, оплешивел, пропала вся покрывавшая его растительность. Анита с тоской глядела вниз, ожидая, что вот-вот разверзнется речная пучина и всплывет та ненасытная зверюга, что утащила дона Ольмоса.

Пучина разверзлась, но всплыла не зверюга, а обнаженная девица с грудью, которой позавидовали бы дебелые красавицы Рембрандта. Она плеснула по воде чешуйчатым рыбьим хвостом, вытянула руки и поймала в объятия скатившуюся с кручи Аниту.

Вода оказалась не такой уж холодной, как можно было представить. Анита смочила ею лицо, смыла грязь и, отфыркиваясь, спросила у своей спасительницы:

– Вы русалка Ксана?

– Она самая, – та обворожительно улыбнулась и сложила губки бантиком. – Я помогаю людям… если захочу. Среди них иногда попадаются очень любопытные экземпляры.

Сирена достала со дна Тахо костяной гребень и стала расчесывать слипшиеся волосы Аниты, мурлыча песенку про Лорелею на слова Гейне и музыку Зильхера:

– Ich weiß nicht, was soll es bedeuten…