Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Рон тяжело поднялся и медленно, расшвыривая в стороны песок, подошел к другу, с молчаливой тоской глядя на искаженное чудовищным выражением лицо Гарри. Гермиона всхлипнула, и ее слезный вздох смешался с ревом бушующих волн. …Дверь им открыла Флер — как всегда ослепительно красивая, даже в скромном домашнем халате и с растрепанными белокурыми волосами. Прелестные кристально-голубые глаза миссис Уизли в ужасе расширились при виде оборванных и окровавленных друзей, несущих едва дышащее тело, походящее на живой скелет. Флер издала пронзительно-утробный вскрик, прижав ладонь к бледным губам, и за ее спиной возник Билл. На секунду его вытянутое лицо исказилось ужасом, но спустя мгновение он хладнокровно отошел в сторону и утянул Флер за локоть, освобождая дверной проход. Молодая женщина что-то лепетала на невнятном французском, вскоре начав мельтешить перед небольшим диванчиком, на который Рон с Гарри уложили Флоренс. Билл, тревожно хмуря кустистые брови, отвел нервных и истощенных ребят наверх, не обращая внимания на протесты Поттера и хлюпающие стоны Гермионы, едва стоящей на ногах.

— Флер позаботится о ней, — мягко сказал Билл, чуть сжав плечо Гарри, которого начала колотить крупная дрожь. — А вам нужно отмыться и поспать. После все расскажете.

— Но!..

— Все после! — строго перебил Рона брат, махнув рукой на высокую светлую дверь, ведущую в ванную.

А внизу Флер гремела десятками флаконов и склянок со всевозможными зельями, бормотала сложные медицинские заклинания, окутывая тело Флоренс серебристой дымкой. Через четверть часа из впалой груди девушки вылетел едва различимый болезненный стон. Миссис Уизли бросила мужу усталый взгляд, в котором явственно читалось невероятное облегчение. *** Полупрозрачные лучи солнца, окутывающие небольшую спальню золотисто-жемчужной вуалью, пробивались через кружевную тюль и легкие насыщенно-лазурные шторы, подхваченные атласными лентами. На узенькой, но теплой и уютной постели, на паре пышных пуховых подушек лежала невероятно изможденная и худая девушка с неестественно бледным, словно вылепленным из воска, лицом. Темные волосы, изрядно поредевшие, но чистые и причесанные, мягкими волнами лежали на накрахмаленном бледно-голубом одеяле. Бескровные губы, покрытые засохшими кровавыми корочками, были плотно сжаты в узкую жесткую линию, отчего все черты, и без того холодные и острые, стали суровыми. Светло-карие глаза, выцветшие и тусклые, были прикрыты темными веками, исчерченными сеточкой фиолетовых вен. Кое-где виднелись полузажившие ссадины, уже желтеющие синяки и белые рубцы. В облике Флоренс Уайлд красивой, по сути, девушки, жутким призраком витала нестерпимая боль и… обреченность. Или принятие случившегося, сухое и словно скрытое хрустящей, промороженной коркой льда. Она сама казалась сделанной изо льда. Бессмысленный взгляд был направлен в ярко-бирюзовое небо, виднеющееся в распахнутом окне. Остро пахло солью, свежей травой и дикими маками, которые так прекрасно алеют в расщелинах серых камней, обрызганных белоснежной пеной. Резко кричали чайки, их крылья, поблескивающие серебром, звонко хлопали, рассекая теплый солнечный воздух. Красиво. Она не услышала, как тихонько отворилась дверь. А может и услышала, но продолжила почти отчаянно вглядываться в небо. Она не верила в Бога. Или считала так. Но, вопреки всему, Флоренс знала, что есть кто-то, кто видит ее. Может, просто равнодушно смотрит, а может, просто чего-то ждет. Однажды, после очередной бурной ночки в плесневелом подвале, кишащем крысами и вшами, после сухой корки хлеба и тухлой воды, она закричала. Почему Ты оставил меня?! Вопль истерзанной души глухо отразился от бесчувственных сырых стен и растворился в вонючем густом воздухе. А на следующий день ее забрали из того ада. И она попала сюда. Тот день она помнит плохо, все как в тумане. Отчетливо врезались в память только льдистые серые глаза, безумный хохот Беллатрисы и теплые руки Гарри Поттера.

— Ты не спишь?

Голос у Гарри тихий, мягкий, пропитанный заботой и беспокойством. Он неловко мнется на пороге, не решаясь войти.

— Нет.

А у нее — холодный, острый, как лезвие кинжала. И едва уловимо дрожащий. Неясно от чего — то ли от непролитых слез, то ли от боли в груди. Гарри не дождался чего-то еще. Бесшумно ступил на молочный пушистый ковер, в два шага дошел до кровати. В животе скрутился тошнотворно-болезненный узел, когда юноша посмотрел на Флоренс. Она не поворачивала головы. Невесомое касание теплых загрубелых пальцев, скользнувших по тонкой бархатистой коже. И дикий, животный ужас в карих глазах. Девушка нервно дернулась и инстинктивно вжалась в прохладную стену, продолжая смотреть на Гарри с жутким, нечеловеческим выражением страха. Молодой человек растерянно отодвинулся, неловко поправляя очки.

— Прости, прости, пожалуйста… — тихо забормотал Гарри, не зная, куда деть онемевшие руки.

— Не трогай меня. Пожалуйста, — мягче добавила Флоренс, вновь опираясь спиной на подушки. — Что ты хотел?