Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Даже свистящий ветер умолк. Даже дряхлое радио больше не хрипело, даже дыхания не было слышно. Как будто в комнате труп. Тишина режет вены, проникает в кровь жгучим ядом, вскрывает грудную клетку и пронзает легкие раскаленным железом, медленно и с дьявольской методичностью ковыряя внутренности. Флоренс вскочила. В ее глазах тускло сверкали слезы, бледные губы дрожали, болезненные тени делали узкое лицо безжизненным и страшным. Нельзя сказать, о чем она думает, что ощущает, чего хочет. Гарри тоже поднялся. Белый, как саван, съежившийся, с суровой складкой между кустистых бровей. Глаза в глаза. Пронзает до глубин души и выворачивает все наизнанку, проносится страшный вопль безнадежности и все глохнет в мрачном тупике. Она сорвалась с места, пряча мутные глаза. Гарри сквозь ватный гул слышал шорох верхней одежды, короткий всхлип и гулкий грохот входной двери. Молодой человек рухнул на стул, пряча лицо в дрожащих ладонях. Она оставила после себя туманный шлейф воспоминаний с болезненным привкусом горечи, озоновый запах дождя и чего-то привычного, согревающего и густого, как горячий кофе в смятой постели зимним утром, как звонкий смех любимой девушки за ужином после тяжелого дня, как манкий и жаркий блеск ее глаз. То, чего у Гарри никогда не было, но казалось таким простым и безумно привлекательным. Он ощущал эти несуществующие моменты каждой клеточкой тела, ловил эти дикие импульсы и глотал сгущающийся воздух. Гарри Поттер был разбит вдребезги. *** Драко Малфой чувствовал, как медленно иссыхает и горит адским пламенем, превращаясь в живой пепел, в гниющую человеческую оболочку без души. Дементоры стояли рядом, оборачивали к нему свои жуткие, сочащиеся вонючей слизью лица, наполовину скрытые рваными капюшонами. Драко не слышал монотонного голоса судьи, не чувствовал на себе сотни тяжелых взглядов, пропитанных осуждением и презрением. На него безжалостно давили эти ледяные черные стены, скукоживал бесконечный потолок, в воронке которого зловеще хлестали порывы ветра. Малфой буквально кожей ощущал пламенную жгучесть яркого взгляда Грейнджер, как всегда в безупречной одежде, с относительным порядком неукротимой гривы и без кровинки в миловидном личике. В ней читалась жалость. Но ему посрать. Ему необходима она. Как живительный кислород, как Умиротворяющий бальзам, как ласковость теплых рук. Для Малфоя Уайлд была всем на этой грешной земле. И он радовался, как маньяк-самоубийца, что через несколько минут все его мучения прекратятся. Он никогда не вспомнит ни о чем. Ни об уродстве, чернеющем на его левом предплечье и разъедающем мраморно-бледную кожу, ни о Волан-де-Морте, ни о собственной ничтожности и трусости, из-за которых он потерял самое дорогое, что было в жизни. Он перестанет терзаться из-за постоянных миражей и кошмаров, преследующих его и во сне, и во время жалкого бодрствования. Не будет больше воспоминаний о беззаботных днях, полных радости, юношеских грез и взаимности. Только блаженная пустота.

— Оглашение приговора для Драко Люциуса Малфоя…

— Стойте!

Малфой, тяжело подняв опущенную голову, бросил на вскочившего Поттера грозовой, жуткий взгляд. Поттер выглядел сухим и решительным, но лицо его было перекошено так, словно он вспомнил что-то очень важное. Все члены Визенгамота повернулись к святоше, а Грейнджер, сжимая в тонких пальцах сумочку, впилась в дружка умоляющим взором. Видно, у нее действительно большое сердце, раз она просит за того, кто унижал и втаптывал ее в грязь семь лет. Малфой судорожно передернулся, когда отрывистый и хриплый голос Поттера разрезал хрусткую тишину.

— Драко Малфой, хотя и является Пожирателем Смерти, был вынужден принять Черную Метку под угрозой убийства его семьи…