Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Но ему не нужна была идеальная. Драко нужна была та единственная и неповторимая. С узким болезненным лицом, темными, почти черными душистыми волосами, несовершенными чертами, с худощавой фигурой. С лучистыми золотисто-карими глазами, нежными тонкими руками и головокружительным ароматом бархатной кожи. Которая не смотрела на него восторженно и с обожанием, а нежно, ласково и даже чуть насмешливо. Которая мягко прижималась щекой к его плечу, щекоча волосами его подбородок, и накрывала сухой теплой ладонью его — ледяную и шершавую. Которая ранним солнечным утром могла беззаботно взъерошить его и без того растрепанные после сна волосы и коротко, будто стесняясь, клюнуть в щеку. С которой он целовался под раскидистой весенней березой, молодые полупрозрачные листочки которой пахли водной свежестью и жарким майским солнцем. С которой любовался на сапфировый бархат неба и мириады молочных звезд с крыши Астрономической башни, положив голову ей на колени и трепетно вглядываясь в любимые теплые глаза, сверкающие неподдельным восхищением и нежностью, а она скользила тонким изящным пальцем по венам на его ладони. С которой сбегал из замка под покровом черничной душистой ночи в густые росистые луга, устланные розовым клевером и сиреневым мышиным горошком, встречать рассвет вместе с жаворонками и сладкоголосыми малиновками. После снов с которой он просыпался с бешено колотящимся сердцем и феерически счастливой улыбкой на тонких губах. На которую смотрел затуманенным взглядом, переполненным вожделения и искреннего, горячего обожания. Улыбка которой была главной, бесценной наградой, которую только можно было себе вообразить. Цветочное имя которой напоминало нежный весенний вихрь и вызывало сладостную дрожь где-то внизу живота. Его хотелось смаковать бесконечно долго, ощущая на кончике языка этот свежий вкус, растекающийся по венам раскаленной нежностью. Флоренс Уайлд была смыслом жизни Драко. Самым прекрасным из смыслов. Но этот смысл у него отняли, заставили бросить и вытеснить из памяти. Но разве возможно забыть самое светлое и трепетно любимое, что только случалось в жизни? Он видел страх в ее глазах, когда Мальсибер был готов покончить с ней на месте. Это отдалось колкой болью в изрытой кровавыми ранами душе Драко. Ощутить ее аромат в тошнотворной духоте Лондона, смешанный с тухлятиной и мерзким запахом крови было жутко. Видеть ее искаженное предчувствием приближающейся смерти лицо тоже. И с тех пор, как на левом предплечье юного Малфоя появилась ужасающе-черная змея, выползающая из черепа, Флоренс Уайлд стала недоступна. Также далека, как та луна, которой они любовались, сидя на подоконнике в заброшенном кабинете Трансфигурации. И оставалось только наблюдать за ней, тревожно спящей, в зловещей тьме ночи. И бросать короткие безразличные взгляды на совместных лекциях. Допоздна засиживаться в гостиной Слизерина, приходя в башню к полуночи. Драко вынырнул из своих мыслей, подозрительно сощурив глаза и впившись пронзительным взглядом в багажную полку прямо над Гринграсс и Ноттом. Сумка Забини чуть сдвинулась. Малфой скривил губы. *** Пэнси и Блейз обернулись через плечо, непонимающе глядя на застывшего Драко, остававшегося на месте. Нотт равнодушно пожал плечами, приобнимая Асторию за талию и властно кивая Крэббу с Гойлом, вышел из купе. Забини вскинул густую черную бровь и вздернул верхнюю губу, выразительно смотря на Малфоя.

— Идите. Я догоню, — тон молодого человека был безупречно холодным и бесстрастным, не вызывающим ни капли у подозрений у Паркинсон.

Блейз еле заметно кивнул, расправил на запястье рукав черной шерстяной водолазки и крепче сжал ручку сумки.

— Пошли, Пэнс.

Девушка послушно вышла вслед за однокурсником, благоразумно прикрывая дверь купе. Драко расплылся в презрительной и злобной ухмылке, взмахом палочки опуская шершавые бежевые шторки. Медленно встал и прошептал самый простой Петрификус Тоталус. С багажной полки что-то с глухим грохотом упало, и на полу Малфой увидел белый кроссовок. Серые глаза сверкнули стальным блеском, на впалых щеках заходили желваки.

— Твоя дорогая мамаша не учила тебя, что подслушивать нехорошо, Поттер? — елейно пропел Драко, резко срывая с обездвиженного тела мантию-невидимку.

Гарри с ненавистью всматривался в острое надменное лицо, пылающее жаждой мести и злостью.

— Ах да, она же сдохла, как вшивая подзаборная псина, когда ты еще не научился вытирать свою мерзкую задницу!